Двое среди руин

— На следующий день. Взяла твой лук, меч и сходила. Там ведь оставался топор — его нужно было забрать.

Я молча покрутил пальцем у виска… Ната рассмеялась.

— Да не было там никого! Тушу всю обглодали, и все. Они разбежались еще до моего появления. Зато я все принесла — и когти, и даже клыки.

— Ты и их вырубила? Ну и ну…

— Только ты не вешай их себе на грудь. Они такие большие — ты ходить не сможешь!

— Нет слов… даже ругаться. Нет, не повешу.

Досадное происшествие прервало тот виток в наших отношениях, который мог столь многое изменить… Вечером, искупавшись и смыв грязь и пот, я нерешительно подошел к Нате. Она, увидев выражение в моих глазах, закусила губы…

— Ната…

Девушка вся съежилась в острый и колючий клубок.

— Ты… Я…

Она резко отпрянула назад и, уже с безопасного расстояния, произнесла, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Не торопись, ладно? Ты ведь обещал…

Я остался стоять на месте, не зная, что сказать на это. А Ната, проскользнув мимо, принялась готовить ужин Угару — пес давно и мечтательно посматривал на очаг.

Прошло два часа. Она ни словом, ни жестом не напоминала, что произошло между нами утром, и я, сгорая от стыда, страсти и сожаления, угрюмо улегся в свою постель. Ната еще возилась какое-то время, а потом тоже ушла к себе, загасив огонь в очаге.

Я чувствовал себя обманутым. Более того — взбешенным и оскорбленным! В очередной раз, эта девчонка оставляла меня на том же месте, что и раньше… Иными словами — в дурацком положении. А я не мог больше оставаться прежним…

Глава 15 Ночь, когда пришла любовь

Сон не шел. Я ворочался на постели с боку на бок, в голове крутилась навязчивая мысль: плюнь на все, встань и подойди к ней. Ты мужик или кто? Ты можешь сделать все, что захочешь… И никто, даже она не станет тебя останавливать, потому что дальше уже некуда! С досады и злости ударил кулаком по краю настила. На шум встрепенулся Угар. Пес вскочил с лежака и недоуменно уставился на очаг — не мог понять причины тревоги! В углу, где спала Ната, тоже послышался шорох — она откинула полог и молча смотрела на мою сторону.

— Спите. — Я грубо добавил, видя, что Ната не ложиться: — Спи. Нож уронил… Случайно.

Не желая разговаривать, отвернулся к стене. Вновь наступила тишина, такая звенящая, такая тяжелая, что от нее хотелось встать и бежать, куда глаза глядят.

— Бред какой-то…

Я уже стал раскаиваться, что передумал уходить в свое время. Глупо насиловать природу, делать вид, что ничего не происходит. Продолжать желать женщину, жить с ней на площади в несколько квадратных метров и не иметь возможности быть с ней… Легче, пожалуй, самому спрыгнуть в пропасть, чтобы покончить со всем раз и навсегда!

Я нервно беззвучно рассмеялся. Подумать только: на десятки, если не сотни километров вокруг, нет ни единого человека… А двое, оставшиеся в живых после самой жуткой катастрофы в истории человечества, сейчас мучаются, каждый в своем углу. От чего? Какие еще причины мешали ей отбросить все и позволить взять верх тому, что, возможно, хотела и она сама? Ведь я видел, что не был ей противен… Или, это не так? И она продолжает жить здесь только из сознания того, что некуда деться? Юная девочка… и пожилой, похотливый кобель. А ведь так оно и есть! Да пропади все пропадом…

Бесконечная ночь никак не кончалась. Угар потянулся, встал с коврика и направился к выходу. Он ткнулся носом в полог ткани и пропал под ней. Послышался басовитый рык — пес просил открыть дверь наружу. Мне пришлось подняться… Перед тем, как выскочить, он втянул воздух. Нет, на этот раз никто не подстерегал снаружи, и он черной молнией проскользнул мимо меня на свободу. Ночной воздух был свеж — я стоял возле входа, дожидаясь пока пес прибежит обратно… Угар не возвращался — следовало догадаться, что, справив свои дела, он решил заняться ночной охотой. В этом случае ждать бессмысленно — пес вернется не скоро. Я вздохнул. Четвероного друга не мучили мои проблемы…

Мне вдруг захотелось подняться на холм. Не так уж и давно, всего лишь в те, недавние месяцы, когда мы коротали одиночество вместе со щенком, я часто взбирался на его вершину — и там, практически в полной темноте, выискивал признаки далеких огней… Тогда меня не мучили мысли, не дающие покоя теперь. Все шло намного проще: Накормить пса. Изготовить наконечники к стрелам. Сшить одежду. Починить обувь. Да, мало ли…

Разве, что бесконечная тяжесть. Сознание полной пустоты… И, глубоко спрятанный страх — что, если я последний? Случайно оставленный судьбой, наблюдать за агонией навеки погребенного мира? Тогда в это легко было поверить… Кругом — никого и ничего. В небе — непроглядный мрак, холодная взвесь и мерзкие щупальца-струи, прикосновений которых я старался избегать. В руинах — только смерть. Тысячи, нет, десятки, сотни тысяч неубранных мертвых тел! И каково это — понимать, что, стараясь обойти один труп, непроизвольно наступаешь на следующий? Но ведь я смог это вынести? Так почему столь тяжко сознавать, что быть одному не в пример легче, чем вместе?