Двое среди руин

— Давай завтракать, — я улыбнулся и придвинул к ней тарелку. — Льва… скажешь тоже. Все, ешь. И — молча! А то, наговорим, друг другу, такой ерунды, что потом и сами не разберемся, что несли…

Глава 4 Привыкание

…И настали дни, совсем не похожие на те, которые я коротал в подвале раньше. Все оставалось прежним — но все изменилось. В глухих стенах раздавалось эхо наших голосов! А разговаривать мы могли часами. Спорили, советовались, и учились — друг у друга. Выживанию. Оказалось, что и мне есть, что почерпнуть из ее знаний, несмотря на возраст и кажущуюся беззащитность девушки. Одним словом — мы жили.

Бок Наты, тревоживший меня поначалу, стал заживать на удивление быстро. Вероятно, сказалось все — смена питания, уход, постоянные натирания лечебными мазями, в которых я уже довольно сносно разбирался. Так же скоро поджили и мои стертые ладони, даже быстрее, чем у нее. Но на мне, все залечивалось гораздо быстрее, и я подозревал, что здесь не обошлось без недавнего, почти звериного прошлого. Нате об этом не говорил — боялся, что она воспримет все очень тяжело. Мне и самому было многое не ясно — странные способности, появившиеся после состояния сумрака, в котором я пребывал какое-то время, нет-нет, да и проскальзывали, пугая, в первую очередь, меня самого. И признаваться девочке, что ее спаситель, едва сам не превратился в оборотня…

Щенок, на удивление быстро привык, что все внимание отныне уделялось не ему, а Нате, так неожиданно появившейся в нашем холостяцком обществе. Он нисколько не ревновал — напротив, по свой щенячьей натуре, очень непосредственно и неуклюже втерся между нами, требуя свою долю ласки. И получал ее, но, уже не столько от меня, сколько от девушки. Она легко нашла с ним общий язык, и теперь приучала окликаться щенка на выбранное ею имя — Угар. Подпалина ли, на боку, белое пятно на груди — так или иначе, кличка очень подошла щенку, и он, сообразив, что все прочие отошли в прошлое, стал отзываться на эту весьма охотно. То, что щенок все схватывал на лету, Нате было и удивительно, и даже жутковато. Я, привыкнув, что никакой напасти ждать от него не приходится, обращал на это внимание лишь в связи с тем, когда требовалось научить его очередному фокусу. Это была либо команда, что-то принести, или — с появлением Наты! — привести девушку. Он несся к ней, и, хватаясь зубами за штаны, упирался всеми лапами в бетонный пол, стараясь вытащить ее к выходу. Угар ни разу никого из нас не укусил — даже в шутку. Хотя его клыки могли сделать честь и взрослой собаке. Я посматривал на шкуру, лежащую теперь на полу, возле постели Наты, и вспоминал, каких размеров достигла его мамаша…

Женщина, хоть и совсем юная — это всегда женщина. Вот и сейчас, Ната взяла все заботы по дому на себя, кроме разве что тех, что всегда и повсюду были прерогативой мужчин — вроде колки дров. Или, пополнения запасов воды — они в бочке таяли на глазах. Она наводила чистоту старательно и с таким усердием, что мне приходилось по нескольку раз в день выходить с пустыми ведрами к ручью. Неприкосновенной оставалась лишь та вода, которая хранилась во второй емкости — для питья. Разумеется, еще оставалось огромное количество всяких напитков в жестяных банках — но их я предпочитал до поры не вскрывать, приберегая на крайний случай.

Мы скроили — и я помог ей сшить! — несколько рубашек, типа тех, что смастерил для себя. С прорезями для головы и длинными рукавами. Собственно, большей частью я лишь торчал рядом и пытался давать советы. Она рукодельничала куда лучше меня, и, в итоге, ее рубашки оказались настолько качественнее, что, не оставалось ничего иного, как попросить ее заодно перешить и мои. Зато анорак для Наты — теплую куртку мехом внутрь — сшил самостоятельно. Набив руку за прошлые опыты, сделал все быстро, за два вечера. Теперь девушка могла выходить со мной за пределы подвала, не боясь замерзнуть. Куртка ей очень понравилась, и, в благодарность, она чмокнула меня в щеку… А потом печально заявила, что щетина — не украшение для настоящего мужчины. Пришлось, горестно вздохнув, отправляться к осколку зеркала и там долго скоблить подбородок и щеки одним из драгоценных лезвий. При скорости, с какой росла борода, мне грозило ежедневное бритье или уничижительный взгляд юного создания, не желающего выносить мой неряшливый вид. Собственно, девушка требовала не так много — и я, сознавая ее правоту, старался выглядеть достойно…

Ната тоже многое умела — кроме изготовления кофе из корней одуванчиков. К моему вящему удивлению, она знала, как разжечь костер практически на ветру, что получалось у меня далеко не всегда. Умела очистить воду от грязи, выпарить мыло из золы и жира, сварить кашу, сложить шалаш — скаутские навыки, про которые она упомянула, оказались вбиты в нее крепко. Я только с сожалением констатировал, что мне подобной школы пройти не довелось. Мое умение черпалось из книг да кинофильмов. И, если не хорошая память, все мое существование с самого начала могло оказаться под угрозой.