Двое среди руин

— Но ведь их съедят!

— Они — мертвые, Ната.

— Они не заслужили этого!

— Ты много видела живых? В городе, что здесь, что на той стороне, что внизу, в Провале — только трупы. Мы не можем похоронить всех. Ты сама это знаешь.

Ната опустила глаза и угрюмо повторила:

— Знаю. Я все знаю. Ты сам сказал — я мало похожу на маленькую девочку-подростка. Вот и послушай… Взрослого человека. Я не предлагаю хоронить всех. Я понимаю, это невозможно. Но… Ты сам, сможешь оставить их, вот так, на съедение крысам?

— Смогу. — Я сдвинул брови, силясь не сорваться на резкий тон. — Если выбирать, жизнь живых или смерть мертвых — я выбираю жизнь.

— Дар! — Ната заломила руки на груди. — Это — дети! Посмотри на меня! Я тоже… Тоже…

— Только что ты сказала иное. Вот и веди себя… Соответственно. Мы не станем их собирать, не будем складывать костер и не сложим их останки. Они останутся, как были, и мы просто уйдем. Если сделаешь хоть шаг — твои следы будут так же впечатаны в эту глину, как и следы трупоедов. И поверь мне — они умеют идти по ним, не хуже Угара. Ты хочешь, чтобы мы сцепились со стаей людоедов? Ушли они к себе, или, бродят среди руин — одному небу известно. Но я не стану это сейчас выяснять. Хватит одного ящера! Мы чудом избежали столкновения — в этом и твоя заслуга. Не порть этот день своими капризами. Мертвым не нужны могилы…

— Им нужен покой! Так неправильно! Не должно быть!

— Не кричи. — Я устало прислонился к дереву. — На звуки твоего голоса сбегутся все хищники в округе. И не проси больше… Можешь считать меня кем угодно, но ты и шагу не сделаешь туда… к ним. Я все сказал.

Ната нахмурилась, после чего глухо произнесла:

— Пусть так. Только скажи… Зачем тогда жить?

— Зачем?

— Да. Зачем. Мы все больше превращаемся в дикарей, лишенных нормального, человеческого сочувствия. И, рано или поздно, вообще перестанем, кого либо, жалеть. Вот и спроси себя — тебе нужна такая жизнь?

— Вот как ты повернула… Умно, что тут скажешь. Только не рассчитывай, что я тут же умилюсь и позволю тебе сделать глупость. Говори, что хочешь — но делай, как я скажу. А я еще раз повторяю — мы уходим отсюда прочь. И, чем скорее — тем лучше. Над нами темнеет, это верный признак надвигающегося дождя. Я очень надеюсь, что он будет хорошим, вроде прежних, когда и шагу невозможно. Тогда трупоеды, вздумай вернуться, не найдут нас и не пустятся в погоню. Все, Ната, демократии не будет. Вперед.

— Я не…

— Вперед! — Наверное, я рявкнул, отчего девушка даже отшатнулась. — Достаточно разговоров!

Мы отошли на порядочное расстояние, когда Ната, все время хранившая молчание, робко произнесла:

— Дар…

Я не отвечал, все еще взбешенный ее глупым упрямством. Девушка забежала вперед и встала передо мной.

— Если я виновата — ударь.

— С ума сошла?

— Помнишь свои слова? Для чего ты меня вытащил, помнишь? Кто-то говорил, что не будет превращать меня в рабыню!

— Считаешь это рабством? Тогда и я, кое-что напомню — как кто-то обещал слушаться, если этого требуют обстоятельства. Сегодня мы дважды избежали столкновения с хищниками. Но, если в первый, это целиком твоя заслуга, то вторым ты могла напрочь перечеркнуть все остальное. Я не знаю и даже не представляю, кто мог быть возле тех тел… И я не могу убить любого зверя, оказавшегося на нашем пути. Хочешь погибнуть?

— Я…

— Все, Ната. Считай меня, кем хочешь, но запомни, раз и навсегда! Если я приказал бежать — мы бежим. Если сказал драться — деремся. Придется лежать в воде и грязи — будем лежать. Придется молчать весь день и мочится в штаны — будем делать и это. Все споры, рассужденья и варианты — потом. Либо — смерть. Люди гибнут по разным причинам, одна из них — слишком много мнений. Я соглашусь с тобой, если не прав, я поступлю иначе, если ты сможешь меня убедить в обратном — но, только тогда, когда для этого появится время и место. В любой ситуации, где нужно принять решение быстро, больше никаких возражений. Ты поняла?

Ната ткнулась лицом в мою грудь.

— Прости…

Я молча обнял ее, уже сожалея о резком тоне.

— Я обещаю слушаться. Не сердишься?

— Сержусь. — Я криво улыбнулся. — Придем домой — отшлепаю тебя ремешком по мягкому месту.

— Не педагогично…

— Зато действенно и практично. И запоминается надолго.

— Нельзя меня, по этому месту. Я уже большая.

— Очень хорошо. Не промахнусь.

— Ой, боюсь! — Ната лукаво посмотрела на меня и, не выдержав, прыснула в ладошку. — Я буду хорошей девочкой!

— Шпана ты, а не девочка…