Двое в лодке

– Что «я»? Что «я», Петр Сергеевич? – мягко спросил я. – Говорите. Я вас очень внимательно слушаю.

– Ты…

Всхлипнув, он протянул ко мне трясущуюся руку. Узловатые пальцы были растопырены, как громадные паучьи лапы.

И когда он схватил меня за футболку, я воткнул лезвие в его правый глаз.

Пальцы Петра Сергеевича сжались еще сильнее, а тело выгнулось дугой. Из пробитой глазницы выполз багровый кисель.

– Не хотите помириться со мной? – хрипло полюбопытствовал я. Сунул в его липкую дырку-глазницу указательный палец, подумав, что это очень похоже на теплую манную кашу.

Его ноги заелозили и, вытянувшись, застыли.

Я вынул палец и, брезгливо осмотрев его, долго держал под дождем, пока он не стал чистым.

Только после этого я почувствовал, как болит левая рука.

Старый козел все-таки ранил меня.

(Марина!)

Пожалуй, нужно плыть к берегу. Иначе…

(Марина!!!)

Я замер на месте, тупо глядя перед собой.

«Ты окончательно помешался, – хихикнуло существо, завозившись где-то под сердцем. – А говоришь – любишь ее…»

– Люблю, – не слишком уверенно проговорил я и медленно, словно проржавевший робот, развернулся.

Она лежала точно в такой же нелепой позе, неуклюже раздвинув ноги.

– Родная? – пролепетал я.

(Ма… Мариночку убил.)

Предсмертные слова Петра Сергеевича крючьями прорвали сознание.

Выстрелы.

Конечно, пока мы возились, пистолет несколько раз выстрелил…

Я кинулся к Марине. Опустившись перед любимой на четвереньки, я принялся осыпать поцелуями ее бледное, застывшее лицо.

– Милая, – шептал я. – Милая, открой глаза. Это я. Я рядом, милая.

Дрожащими пальцами я коснулся ее шеи. Казалось, целую вечность ничего не происходило, и мысли, одна кошмарнее другой, наползали друг на друга уродливыми рептилиями, пока я, наконец, не почувствовал слабый пульс.

О боже, она жива!

Жива, хоть и без сознания.

С величайшей осторожностью я принялся ощупывать ее тело и после нескольких минут наткнулся на огнестрельную рану в правом плече. Похоже, пуля прошла навылет.

Я в растерянности оглянулся. Вокруг сплошная завеса дождя, который, похоже, и не думал прекращаться. Волны качали лодку, как перышко, и я всерьез опасался, что еще немного, и нас попросту перевернет. Что я тогда буду делать?!

Моей лодки нигде не было видно. Если я хотя бы знал, где она, то мог бы доплыть и забрать второе весло.

Черт!

Теперь я проклинал себя за то, что выбросил весло в море.

Наконец-то до меня начал доходить весь ужас происходящего, и страх перед будущим сковал все мои мышцы, превращая бегущую по жилам и сосудам кровь в алые хрусталики льда.

Мы одни в открытом море.

У меня только одно весло.

Марина ранена. Я тоже ранен.

Я посмотрел наверх. Было бы глупо рассчитывать, чтобы луна, моя верная подруга и советчица, выглянула из-за этого свинцово-серого ада, стреляющего обжигающими молниями.

Затем я перевел взор на Петра Сергеевича.

Когда Марина придет в себя, она не должна ничего знать.

Кряхтя от напряжения, я принялся подтаскивать труп к борту. Перед глазами все плыло и раздваивалось, кровотечение в простреленной руке усилилось, но в конце концов мне удалось сбросить с лодки этот мешок с дерьмом.

После этого я снял с себя майку и, сложив ее наподобие салфетки, прижал рану в плече любимой. Придерживая импровизированный «тампон» рукой, я, словно верный пес, устроился на днище лодки, возле ног Марины.

Сейчас это все, что я мог для нее сделать.

Дождь постепенно стихал, но лодку продолжало раскачивать, и на мое лицо то и дело падали соленые брызги.

«Вы умрете», – зашептал внутренний голос.

– Наверное, – разлепил я губы.

«Не наверное, а точно, – настаивала тварь. – У вас нет воды. Вы ранены. Вам нужен врач. А вас несет в открытое море».

– Плевать. Доживем до утра, – сонно пробормотал я.

«А еще ты убийца. Если тебя поймают, то тебя упекут в тюрьму, – захихикало существо. – И ты никогда не увидишь свою Марину».

– Пошел на хрен, – прошелестел я.

Голос еще что-то нудно бубнил, но я закрыл глаза.

Я рядом с любимой, и больше мне ничего не надо.

По крайней мере, сейчас.

* * *

Я разлепил глаза, когда горизонт окрасился золотистыми лучами просыпающегося солнца. Поднял голову, взглянув на Марину. Ее лицо было бледным и осунувшимся, а дыхание с прерывистым хрипом вырывалось изо рта.

Я сел, оглядываясь по сторонам.

Вода. Кругом одна вода.

Бескрайнее море, куда ни посмотри.

С моих губ сорвался протяжный стон. Куда плыть? В какой стороне берег?!

Я придвинулся к оставшемуся веслу, раздумывая. Пока я решал, куда плыть, слева что-то тихо булькнуло, и я, встрепенувшись, повернулся на звук. Пальцы сжали весло с такой силой, что из затянувшейся раны на руке вновь заструилась кровь.

В воде, буквально в десятке метров от нас, был человек. Его неподвижное разбухше-фиолетовое тело лениво покачивалось на волнах, и я почувствовал подкатывающую тошноту. Кто это?!

«Наверное, Петр Сергеевич, – зевнула тварь, которая, судя по всему, проснулась одновременно со мной. – Вот Марина обрадуется, когда его увидит, правда?»

– Заткнись, – процедил я.