Двое в лодке, не считая Олега (СИ)

— Слушай… — Он повернулся обратно к тёмному пристальному взгляду и намекающе расстёгнутой верхней пуговке на рубашке, и улыбнулся призывно. Оппонент смотрел на него с терпеливым интересом. — Ты подвези меня до общаги, а я тебе отсосу.

Егор провёл языком по губам. Он знал, что губы у него красивые. Так и Паша говорил, и Светка. И зеркало, в принципе, тоже.

— Два раза, — торганулся тот, улыбаясь как-то и осторожно, словно боясь вспугнуть дикое животное, и будто бы в предвкушении. Хотя чего такого офигенного можно ждать от минета на заднем сидении?

По пути до тачки мужик неосторожно пошутил что-то про пьяную координацию Егора и его активную позицию в постели, чем спровоцировал словопонос на тему Паши, заварной лапши и Выготского, и, как ни странно, всё это терпеливо выслушал, сидя рядом и поглаживая то по голой шее, то по плечу, то по коленке, за что и был вознаграждён страстным заглотом. Егор обычно не слишком это дело любил, но Паша был сучкой выёбистой, а потому всё же пришлось выучиться паре трюков, которые он своему новому знакомцу и показал.

Затуманенный алкоголем мозг задуматься не давал. Этот мужик был единственным (кроме преподавателя по общей психологии), кто выслушивал его хвалебный бред в сторону отцов-основателей отечественной исследовательской традиции в области высших психических функций и тем самым заслуживал всё и даже больше. Егор долго и слюняво измывался над головкой, не скрытой крайней плотью, жамкал волосатые яички, доводя их хозяина до радостного поскуливания, а затем плотно заглотил под корень, лапая себя через плотные джинсы, и даже проглотил, хотя заметил это не сразу.

Егор был недоволен. Мало того, что ему кончили в горло, так ещё и нога затекла, да и таксист, кажется, на них недовольно пялился, но папочка всё решил. Недовольство Егора было усыплено поглаживаниями там, где надо, а недовольство таксиста — неплохим таким «на чай».

А потом он обнаружил, что его привезли не в общагу, а в отель. И тут можно было бы сказать, что Егор проснулся уже откупоренным, однако жопную девственность ему в ту ночь сохранить удалось. Смутные воспоминания рисовали ему шестьдесят девять, где он валялся снизу, свесив голову с края кровати, а что делал Вильман как-то в высших психических функциях не отразилось, но Егор помнил, что было и сладко, и приятно, даже приятнее, чем обычно. Потом Егора, кажется, покормили и под утро отослали домой с пачкой доширака.

Егор, отоспавшись, обнаружил у себя засосы в паху, странные отметины на сосках и новый контакт в телефоне. Ну. Контакт он обнаружил гораздо позже, где-то через пару дней, но это уже другая история.

Квартира ему понравилась. Нет, правда. Понравилась не в том плане, что после общаги сгодится хоть чулан под лестницей, а прямо вот понравилась-понравилась.

Во-первых. Десять минут до универа.

Во-вторых. Двенадцать этажей вниз до ближайшей пятёрочки.

В-третьих. Двенадцатый этаж! Две комнаты! Огромная ванна! Мебель!.. Так, стоп, это уже во-сколькерых?

Короче говоря, задавая себе вопрос, стоило ли оно всё ноющей попки, Егор решил, что стоило. Прости, попка, и не грусти.

Когда попка всё же сжалилась и простила (видимо «чистый пантенол» всё же помог), Егор вышел на разведку по окрестностям. В закрытом дворе были и дорожка, где побегать, и турники, где повисеть, а первые этажи со стороны улицы занимали магазины на любой вкус. Егор сначала облагородил своим появлением пятёрочку, где прикупил себе нормальной, в кои-то веки, еды, потом заглянул в вино-водочный — проверить ассортимент на случай внезапной вечеринки, и, уже возвращаясь домой (да, домой, а как это ещё назвать?), зацепился взглядом за витрину зоомагазина.

«Четыре лапы» встретил его запахом корма, визжанием какой-то тропической птички и заинтересованным взглядом полненькой миловидной девочки за прилавком. Прости, дорогая, этот лот продался за постельку и человеческую еду.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. — Егор скупо улыбнулся и поспешил скрыться в разговоре с рыбками. Голубая скалярия посмотрела на него с удивлением. И ведь правда, что он от неё хотел?

Егор похмурился рыбкам и, шурша пакетами с едой, повернулся к клеткам. Попугай заинтересованно засосал решётку, мальки грызунов всей отарой высыпались в домик, испугавшись незнакомца, зато вот огромный жирный крыс, слишком зрелый для его тесной «одиночки», поглядел на Егора с равнодушием дедка на пенсии и перевернул свою миску, выискивая там остатки корма.

— А чё он у вас такой огромный? — спросил Егор продавщицу, тыкая пальцем в крыса.

— Он отказник у нас, — отозвалась девушка. — Ему вроде года три или около того.

— Хозяева отдали? — удивился Егор.

— Вроде того.

Егор поглядел в круглые чёрные глаза перед уходом. То были глаза видавшего виды вояки из вестерна.

«Ну как?» — написал ему Вильман, когда Егор уже разложил продукты и даже успел сварганить ужин качка: курочку и рисик с салатиком.

«Ты про моё несчастное очко или про квартиру?»

«Обе».

«Очко болит, хата — обосраться».