Двое в океане

Сравнительно недавно выяснили, что там, в глубинах, дно, оказывается, не ровное, как в плавательном бассейне, а вздыбленное и рассеченное, пролегают там могучие, длиной в тысячи и тысячи километров горные хребты, возвышаются горы, с которыми и Эверест не потягается, раскалывают дно страшные пропасти — на суше таких не видывали. Узнали, что океан даже тогда, когда ласков и тих, на самом деле представляет собой бурлящий котел, бури в нем не только на поверхности, они в черных его пучинах, неведомые силы бросают великие массы глубинных вод от континента к континенту, превращая их в мощные придонные течения, закручивая в могучие спирали водоворотов, низвергая с одного горизонта к другому, подобно гигантским Ниагарам.

Недавно стало известно еще об одном поразительном факте: оказывается, в этом бурлящем котле океанское дно всегда неизменно в отличие от непостоянств неживой и живой природы на суше. Воткни в дно геологическую трубку хотя бы на два метра — и в полученной пробе ила будут запечатлены сразу несколько тысячелетий. Значит, океанское дно никакого отношения к материкам не имеет. Вроде бы жизнь у них разная и разное время этой жизни.

И это далеко не самая впечатляющая новость нынешнего века.

Наиболее значительной оказалась другая: именно там, под океанским дном и в самом океане, таятся главные сокровища планеты, в которых так нуждаются люди, — под дном нефть, руда, в морской воде — золото, марганец, никель, платина. На тысячи и тысячи лет хватит — только доберись до этих богатств, если сможешь, если руки дотянутся. Найдешь не одно золото — еще неоткрытых рыб и животных, удивительные растения, которые дадут не только пищу и сырье, но и новые надежды в борьбе с человеческими недугами. И уж, конечно, именно в океане искать таинственный шифр к разгадке пока неведомого до конца механизма планетарной погоды, главным образом от океана зависят все перемены в ее настроениях.

Вот он перед тобой, этот океан, за хрупким бортом судна, присмотрись к нему, задумайся над ним, протяни к нему руку, владей им! Но владеть проще, чем освоить. Недюжинные силы нужны. Раньше других взялись за серьезное изучение океана те, кому такая работа по плечу, — великие державы, и прежде всего США и СССР. Прославленный «Витязь» больше тридцати лет назад стал первым советским посланцем науки в голубых просторах планеты.

Едва оказавшись за морским горизонтом, он попал в удивительный мир тайн, из которого тут же, не мешкая, стал черпать полной мерой. И что не зачерпнет — открытие, поражающее воображение. Впервые с научной дотошностью «Витязь» измерил пропасть Марианской впадины. И вынес суждение: 11 022 метра! Так была зафиксирована максимальная глубина Мирового океана, или, как значится на некоторых картах, «глубина «Витязя». Сам «Витязь» и те корабли науки, которые пошли за ним следом, открыли новые подводные горы и разломы дна, поражающие воображение, подобные циклонам водяные вихри и течения, встретили в черных глубинах неведомые ранее существа…

В прошлом веке некий Уилсон, должно быть англичанин, принял за отмель вершину неизвестной подводной горы, такой же, как Элвин. С тех пор это место получило название — «банка Уилсона». Именно здесь, оказывается, обитают губки особой породы, за которыми охотятся сейчас Файбышевский и Лукина. Ради этих невзрачных морских тварей приплыли сюда, за тридевять земель, двое ученых из Киева. А «банка Уилсона» куда ближе к Нью-Йорку, чем к Киеву. Вполне возможно, что американцы уже побывали здесь, набрали ворох уникальных губок, разглядели под микроскопом, нашли в них то зернышко, ради чего и стоило тратить силы. И может быть, уже давно получили то, над чем сейчас бьются Файбышевский и Лукина. И не надо бы изобретать велосипед заново. Все мы из одного человеческого рода, и хвори у американцев такие же, как у нас. Но, оказывается, даже в этом невозможно объединить усилия. Конфронтация проходит не только по морям и делам, но и по лабораторным столам, даже по тем, на которых ищут средства борьбы против рака.

И вот большой научный корабль по имени «Онега», идущий в океан для предстоящей совместной работы по международной программе изучения погоды, на сутки ложится в дрейф, чтобы отыскать на океанском дне хотя бы несколько штук скользких ноздреватых губок особой породы.

Погода стояла отличная, все толпились на палубах. Наступал час зрелищ: опускали тралы. Большой, промысловый, чтобы взять рыбы и для академика Солюса, для его не понятной никому науки, которая интересуется лишь рыбьими мозгами, и запросы камбуза не забыть — надоели борщи, соскучились по свежей ухе. Два трала поменьше предназначались специально для губок Файбышевского и брахиоподов Корнеевой — она все еще не теряла надежды на удачу.