Двоедушники

Да, вот так у нас теперь будет: главная усадьба и гостевой дом. Он будет готов через пару недель. В нём намного проще будет прятать дочку Ирины от чужих глаз. Марецкий сказал, и документы на младенца скоро будут готовы, и няня-опекун уже согласна на переезд. Осталось только подправить кое-что в досье самой Ирины и официально перевести её в нашу коммуну на постоянное проживание. И никакая Маша Иванова ни к чему не придерётся.

– Мария, а вы к нам, получается, внепланово? – осведомился Эрик.

– Получается. Точнее, я к вам вынужденно, – ответила Мария. – Появилась необходимость в серьёзной надзорной процедуре. Поэтому надо поговорить в спокойной обстановке… с вами, Лада, – она строго посмотрела на меня. – Ну, и с вами, как с опекуном, – на Эрика она взглянула не менее сурово.

Помолчав пару секунд, она будто нехотя кивнула Никите:

– Ты тоже, пожалуй, можешь присутствовать, хотя формально я не обязана тебя приглашать… Где мы можем поговорить?

По лицу Эрика промелькнула тревога. Он подобрался и нервно пожал плечами:

– Да говорите прямо здесь. Тут никого, кроме нас, и нет.

– А, хорошо, – кивнула Мария. – Ну, тогда дело вот в чём… Эрик Генрихович, не прошло и недели, как медслужба питерской дружины родила заключения по результатам анализов и аппаратной диагностики ваших подопечных Лады Измайловой и Никиты Корышева. Ну, вы помните, после того взрыва неустановленной природы…

– И? – мрачно уточнил Эрик.

– С Никитой всё в порядке, – вздохнула Мария. – А вот Лада… Строго говоря, в медицинском смысле с ней тоже всё хорошо, но установлена беременность в четыре – пять недель на момент обследования.

Наступила очередная моя минута славы. Они все уставились на меня. Мария – с видом строгой озабоченности, Эрик – с выражением стоического смирения и покорности грядущим трудностям, а Никита… Никита был просто очень удивлён. Мы с ним пялились друг на друга с искренним изумлением.

– Ник, – пискнула я. – Этого быть не может!

Он только плечами пожал. Даже пожал как-то наполовину: втянул голову в плечи, да так и остался, не сводя с меня глаз.

– Этого быть не может! – повторила я уже немного увереннее. – Я… я же не просто так! Я же считала!.. Это был безопасный день!

– Если у вас не было намерения становиться матерью, надо было пользоваться более надёжным способом предохранения, чем «безопасные дни»! – отчеканила Мария. – Теперь вам и вашему опекуну придётся решать этот вопрос.

Никита, наконец, шагнул ко мне, крепко взял за руку и повёл прочь. Настолько быстро и решительно, что мой протест на некоторое время запоздал.

– Да куда ты меня тащишь?!

– Чтобы нас не слышали, – пояснил он, затаскивая меня за недостроенный дом.

Там он развернул меня лицом к себе и требовательно потряс пальцем:

– Только без паники, слышишь?!

– Макс, Макс, послушай! Этого не может быть, я тебе точно говорю! Это был стопроцентно безопасный день!..

– Лада, это ты меня послушай, – он сглотнул, перевёл дыхание. – За несколько дней до той ночи у нас был портальный переход. Переход – это безвременье для нашего разума, мы не чувствуем его длительность. А она есть. Ну, и чёрный кокон. Он мог тоже сдвинуть все процессы в твоём организме… Потом обратный переход. Нам с тобой кажется, что та ночь была две недели назад, но оказывается, что уже пять недель…

– Хорошо, ты меня убедил: это возможно, и удивляться нечему, – согласилась я скорее на автомате, чем сознательно.

– Вот и умница, – улыбнулся он и крепко обнял.

– Ой, мамочка… – всхлипнула я, стиснутая его руками и придавленная новостью.

– Успокойся, малыш, успокойся, – сказал он уверенно. – Я помню, ты не хотела этого. Аргументы железные: кикиморам быть родителями намного труднее, чем здоровым. И мне совершенно нечего на это возразить, потому что это правда. Поэтому что бы ты ни решила, я это приму.

Я прижалась к нему, закрыла глаза.

Что бы я ни решила…

Одно дело – не хотеть, и совсем другое – хотеть, но бояться. Очень бояться. Кто его знает, что там опять придумают творческие люди в верхах. Треплют этот надзорный кодекс туда-сюда. Сегодня что-то можно, завтра уже это что-то нельзя, а потом как-то незаметно становится снова можно, когда тебе уже и не нужно… Тысячу причин можно найти в надзорном кодексе, чтобы отобрать ребёнка у кикиморы и отдать в чужие и совсем не добрые руки. Я этого не вынесу.

– Сейчас-то чего она от меня хочет, а, Макс?

– Ты уже забыла? – усмехнулся он, запуская пальцы в мои волосы и поглаживая мне затылок. – От тебя нужно заявление с решением. Исходя из него, надзиратель предпринимает следующие шаги.

– Да, я забыла. Я всё забыла… Ладно, пойдём.

– Куда? – растерялся он.

– Какой ты смешной, Макс… К Марии пойдём, заявлять буду.

Он отпустил меня.

– Ты только, Ладка, – сказал умоляюще, – переключись всё-таки обратно в режим «Корышев».

– Знаю, знаю, извини. Дразнить гусей не будем.

Он снова взял меня за руку, и мы пошли обратно, где Эрик уже что-то рассказывал Марии, выразительно жестикулируя. Заметив нас, он сразу замолчал.

Мария оживила свой планшет и уставилась ни меня:

– Итак?

– Ответ я знаю, – буркнула я. – Вопрос озвучьте.