Двоедушники

– А тебе точно надо понимать это? – уточнил Никита с недоброй гримасой.

Она усмехнулась:

– Если мне это позарез понадобится, последнее, что я сделаю – буду задавать тебе прямые вопросы об этом. Не забывай, что я всё-таки бывший практикующий психолог, я разберусь сама.

– Ты извини, Маша…

– Думаю, уместно будет вам обоим называть меня Марией. И буду признательна, если наше общение вернётся в официальное русло.

– Что-то я нить разговора потерял, – хмуро пожаловался Никита. – Ты зачем меня на этот стул усадила? Чтобы сказать что? Чтобы я звал тебя Марией?

– Я хочу, чтобы ты понял: отныне всё будет происходить только по надзорному регламенту. Я никому не желаю зла. Но и личного между нами ничего нет.

– А я разве говорил, что есть?..

Она словно не услышала и продолжила серьёзно и строго:

– Я буду всё делать по букве инструкции, и это будут не те буквы, которыми любит размахивать Алексей. Это будет по-настоящему.

Никита тяжело, медленно вздохнул:

– Я понял. Я могу теперь заняться чердаком?

– Можешь… – милостиво разрешила надзирательница. – Да, и ещё одно: не занимайся критикой надзорного законодательства.

– Это запрещено? – удивился Никита. – Давно ли?

– Не запрещено. Но ты же судишься за особый родительский статус. Для твоей же пользы тебе стоит показывать свою полную лояльность нормам. А не вести всякие провокационные разговоры.

– Например?

– Например, о том, что наследственного риска не существует, – пожала плечами Мария.

– Но его не существует, – упрямо сказал Никита.

– Какая удивительная настойчивость, – она тихонько, но язвительно рассмеялась. – Учёные никак не могут выяснить механизм возникновения самого расстройства, а ты так уверен в том, какие риски есть, а каких нет…

– Ты знаешь, что такое тарки? – спросил вдруг Никита со спокойным холодным интересом.

– Ник! – вскрикнула я.

– Ну что «Ник»?! – усмехнулся он. – Рано или поздно придётся начинать капать этому миру на мозги… Так что, Мария, ты знаешь, что такое тарки?

Мария весело расхохоталась:

– Конечно, знаю! Это же последний хит кикиморского фольклора: в наш мир приходят злобные маги из параллельной вселенной и заражают людей с помощью особых артефактов – тарков! Не знаю, все ли кикиморы уже слышали эту байку, но у отца в комиссии её изучили и рекомендовали эту ерунду игнорировать. Если больные люди так пытаются отвлечься – никто не против. Но от тебя, Никита, я эти сказки слушать не желаю. Надзорный суд тоже не будет от них в восторге.

– От сказок отмахиваться не стоит, – возразил Никита. – Потому что они далеко не всегда – ложь. Часто они – начало долгого окольного пути к правде.

– Ой, я тебя умоляю, – поморщилась Мария. – Иди лучше на чердак, ты очень рвался.

Никита взял свой рюкзак и вышел на крышу.

– Что с ним происходит? – раздражённо пробормотала Мария ему вслед.

– Ничего. Он в порядке.

– Если бы, – вздохнула она. – Ничего нет нелепее, чем вытаскивать на свет старые сказки, покрытые пылью, и раскручивать их… Чего ради?

– Разве байки о тарках – старые?

Мария покосилась на меня, раздумывая, видимо, стоит ли со мной говорить на такие темы. Но всё-таки решила, что стоит.

– Мой отец по профессии тоже психолог, как и я… Точнее, конечно, я – как он. Так вот, когда он уже вовсю переключился на политику, но ещё немного практиковал и занимался с кикиморами, он работал с одним зарубежным специалистом… Молодой совсем парень, но очень талантливый и знающий – так отец говорил. Так вот от него я впервые и услышала эту сказку про артефакты из параллельного мира. Отец тогда очень на него разгневался, скандал устроил.

– Зачем же скандалить, если это всего лишь ерунда?

– Отец очень серьёзно относился… и относится… к проблеме ККМР в целом. И его всегда раздражают всякие дилетантские разговоры. А тут – парень нёс всякую смешную чушь и показывал мне такие оранжевые виноградины с шипами…

У меня сердце плавно съехало в желудок, а потом ещё ниже, да так и зависло там. А Мария всё продолжала:

– …Отец затащил его в свой кабинет, очень долго кричал. Потом парень вышел от него, извинился передо мной и сказал, что просто хотел меня развеселить старой сказкой, которую слышал дома в детстве.

– И где же был тот его дом?

Мария пожала плечами:

– Понятия не имею. Внешне парень напоминал скандинава, пожалуй. Может, в разговорах и звучало, откуда он родом, но я не запомнила. Мне было всё равно. Я не собиралась с ним общаться. Отец тогда попросил меня взять его к нам в интернат, чтобы он побеседовал с кикиморами, составил психологические профили для исследований.

– И как звали этого неведомого скандинава?

Я была практически уверена, что Мария назовёт Райду, но она пожала плечами:

– Я не помню, правда. Странное какое-то имя, но не помню.

– Райда Эбера?

– Точно! – подтвердила Мария с немалым удивлением. – Так вы его тоже знаете?

– Встречались, – пробормотала я, чувствуя, как у меня от перенапряжения и адреналинового всплеска даже во рту пересохло.