Двоедушница

Половина меня – двоедушник, – написал он, прежде чем окончательно забросить блог. – Оставшаяся половина – никто.

Игни не смог бы ответить, потому что не владел этим языком. Но одно он знал точно – и понимал с обреченностью приговоренного к расстрелу, которому дали в руки оружие и приказали застрелиться самому: даже если Артем Девлинский причинит боль Нике, Игни не сможет ответить ему тем же. Он скорее сам уйдет на изнанку города, чем увидит остекленевшие глаза того мальчишки, который когда-то дал ему имя и научил говорить.

Брошенные Ригертом с барского плеча два часа отдыха прошли бесследно. Смысл имела бы только смена дневной и ночной ипостаси, однако неумолимый конвоир ясно дал понять, что у присутствующих отсюда только один выход – в Предел Порядка, то есть, на изнанку города, окончательно рассчитавшись с Теми, Кто Собирает Долги. Игни понимал, что так называемое благое дело – палка о двух концах. Скорее всего, Ригерт – впрочем, у него на такое извилин бы не хватило, тут сильно попахивало тактикой самого Аримана – рассчитывал на то, что этим же бедолагам придется неслабо пошуровать на изнанке, вычищая туманную местность потустороннего мира от наводнивших ее Снов. Вот почему он не спешит покончить с Хаосом и не слишком озабочен поисками его виновницы (точнее, виновниц, но от множественного числа Игни бросало в дрожь, тем более, что найти Нику, которая не скрывалась, в отличие от опекаемой Девлинским Арсеники, не составило бы труда). Но будущие конвоиры об этом пока не догадывались. К счастью для всех.

– Как мы узнаем о том, что уже отбили долг?

Дрожащей от напряжения рукой Лянка закинула косу на плечо и вытерла влажный лоб. Ее лицо было перепачкано пылью.

– Пока Эш нас отсюда не выпустит – никак, – сказала она обреченно.

Перед ними простирался очередной дворик, позади и спереди рядами выстроились желтые пятиэтажки с неопрятными от развешенного белья балконами. Посреди двора одиноко растопырил голые ветви старый тополь со спиленной верхушкой. Первая волна эвакуантов уже высыпала во двор. Люди в наспех накинутой верхней одежде стояли, обнявшись, и вглядывались в окна своих квартир. На такую мелочь, как девочка с косой, никто не обращал внимания.

– В третьем корпусе пятеро, – произнесла Лянка тусклым голосом. – И в четвертом…

– Шесть, – едва ли бодрее сказал Князев. – Они когда-нибудь закончатся?

– Гораздо позже, чем скончаемся мы. Кстати, в пятом…

– Я с такого расстояния не понимаю, – свел брови Князев, и она снисходительно рассмеялась:

– Живет парень моей первой души! Правда, сейчас он спит, наверное, но можем нагрянуть на чай!

– Угу, и типа он не заметит, что ты – не она, а я…

– Да шучу я, не напрягайся. – Ее секундное веселье как рукой сняло. – Конечно, заметит. Я – это я. И у меня свои заморочки…

– С Ригертом?

Ай да Князев! Заметил все-таки. А с виду – тюфяк тюфяком.

Лянка передернула плечами и двинулась в сторону пятого корпуса.

– Да, с ним, – ответила она неохотно. – Что, так бросается в глаза?

Вместо ответа Князев красноречиво уставился в небо.

– О’кей. Мы общались до того, как он ушел на изнанку города. Просто общались, понял? Я тогда была слишком мелкая, чтобы думать об отношениях. Вернее, я-то думала, но Эш ничего такого себе не позволял. Он заменил мне Наставника, каждую ночь был рядом, объяснял, что я такое и учил не бояться. Мы лазили по развалинам вместе – чего только там не случалось! Но с ним все эти Есми, алкаши и хулиганы казались милым маленьким приключением. В один прекрасный момент я поняла, что запала на своего Наставника. И знаешь… – прибавила она вполголоса, не уверенная в том, что нужно об этом говорить, хотя Игни и так уже догадывался о чем-то подобном: – Иногда мне кажется, что Эш затеял эту мясорубку из-за меня.

– Так уж и из-за тебя, – хмыкнул Князев.

– Да, вот так, и давай больше не будем об этом. Смотри, вон те три окна на четвертом этаже!

Тот посмотрел, и по выражению его лица Игни догадался, что он там увидел.

Лянка поняла это тоже.

– Нет, – прошептала она. – Нет.

И ушла в Полупуть. Князев последовал за ней.

Если бы Ригерт узнал, что они по-прежнему ходят парой, влетело бы обоим. Но в одиночку у второй души Игни не было шансов. Князев понимал это и даже не пытался. Лянка понимала тоже и не заставляла. Она убивала за двоих и делила добычу поровну. Ритуал проводили по очереди.

Для Игни переход был подобен секундной тьме под опущенными веками. Вдох, выдох – и вот уже безликий двор под моросящим дождем сменился общей коммунальной кухней, длинной и узкой, с единственным окном, в которое хотелось с разбегу прыгнуть, оставив позади стол под клеенчатой скатертью, гору грязной посуды в оцинкованной раковине, газовую колонку и кастрюлю в потеках сбежавшего молока.

Жених Лянки – бывший, напомнил себе Игни, бывший – обернулся на скрип половиц у них под ногами.

– Илана, – сказал он, – Моя Илана.

Его белесые, словно незрячие глаза кошмарно увеличивались толстыми стеклами очков.

– Паша, что ты наделал?