Двойная честь

– Я их вожак, – он блеснул зубами и тряхнул головой – от этого застучали друг о дружку мелкие костяные и каменные обереги на его шлеме. – Я – Дакус! Давай говорить.

Шип кивнул и ступил ближе. Пафариец – было видно – слегка дернулся, напрягся, но не отступил ни на шаг, только выше вздернул голову.

– Я – Кортерис, – начал молодой человек. – Земля, на которую вы пришли, моя родина. Я требую: уходите отсюда.

Дакус вновь блеснул зубами, ухмыльнувшись, а Корт продолжал:

– Я знаю: вы из Пафарии. Вы должны вернуться на свои земли и больше не являться сюда врагами. Для торговли – добро пожаловать. Для войны – нет. Уходите и скажите всем остальным, чтоб уходили.

– А если не уйдем? – осведомился Дакус.

– Смерть вам, – просто, очень просто ответил Корт, глядя прямо в глаза пафарийца.

Тот огромным кулаком ударил себя в грудь и выкрикнул:

– Нас много!

– Нас тоже, – молвил Шип, не повышая голоса.

– Будет битва – и мы победим! – Дакус ударил себя в грудь уже двумя кулаками.

– Будет битва, – согласился Корт. – И вы все умрете. Так, как умерли они, – он указал на неподвижные тела двух воинов, что попытались напасть на него. – От моего оружия вам нет спасенья.

На этот раз Дакус ничего не ответил и никуда себя бить не стал. И Корт увидел, что пафариец смятен.

– Уходите, – повторил молодой человек таким тоном, словно уговаривал друга. – Возвращайтесь в свои дома, к женам и детям. Не делайте их вдовами и сиротами.

– Зачем ты нам это говоришь? – нахмурился Дакус.

– Я не хочу, чтоб на моей земле опять умирали люди. Не хочу битвы.

Пафариец поджал губы, свел густые и широкие брови еще теснее друг с другом – задумался. Его товарищи, затаив дыхание, ждали ответа своего вожака.

– Хорошо, – через минуту сказал Дакус. – Мы уйдем. И твои слова я передам нашим князьям. Но уже они будут решать, что нам делать.

– Передай так, чтоб они захотели уйти, – улыбнулся Корт, но не самой своей дружелюбной улыбкой: он оскалился и вновь протянул руки к пафарийцам – те шарахнулись еще дальше в заросли, и Дакус – вместе с ними. – Расскажи им о колдуне, который убивает голыми руками…

* * *

Шел снег. Тихо, мягко сыпались мелкие снежинки с ночного неба на темную землю, превращая ее в белые дали.

Аврора сидела на большой подушке из сена и мешковины под навесом шатра, прислонившись к шесту, и заворожено смотрела, как кружит, мечется белая крупа над разложенным неподалеку костром. Было уютно и все вокруг почему-то напоминало детство. Может потому, что близился праздник Белой ночи? Самой длинной ночи в году. Такой длинной, но странно светлой. От снега, что белил землю, от огромной луны, что именно в это время – время перехода от осени к зиме – становилась почти в два раза больше дневного светила и с его уходом на запад заливала мир таинственным голубым светом, из-за которого все казалось сказочным.

Аврора вздрогнула, уронила с плеч теплый плащ – кто-то тронул ее за локоть. Обернулась и разочарованно вздохнула, увидев Меку – служанка принесла ей коричный крендель и кружку с горячим земляничным чаем. Он пах летом и медом.

Аврора кивком поблагодарила Меку за заботу и опять вздохнула. Девушка очень жалела, что рядом нет Корта. Было бы здорово, чтоб не меховой плащ грел ее сейчас, а его объятия. И чтоб он опять рассказывал всякое занимательное про звезды…

Императрица отхлебнула чаю и невольно улыбнулась – вкус и аромат нагнали еще больше воспоминаний о детстве. Такой чай делала ее матушка и сама приносила вечерами крошке-дочке в постель. Протягивала чашку, маленькую, белую, с изящной золоченой ручкой и с алой ягодкой на боку, и приговаривала ласковым бархатным голосом: «пей-пей, не болей». Как по-доброму мерцали ее большие глаза, какими чудесными казались шелковистые волосы, убранные в корону из кос, как сияло лицо, как ласково усыпляли, касаясь лба и щек, мягкие белые руки. И Аврора пила самый прекрасный чай из самой прекрасной в мире чашки и не болела…

Чей-то тихий вздох заставил вновь обернуться, и на этот раз сердце девушки радостно забилось, а от сонливости и вялости не осталось и следа.

– Корт! – она подпрыгнула на своей подушке, чтоб оказаться рядом с ним.

– Я, – кивнул молодой человек.

– Чаю. Хочешь чаю?

– Хочу. Очень, – кивнул Шип и улыбнулся: Аврора ведь так славно разрумянилась, так блестели ее глаза. – И съесть бы чего.

– Ужин! Да! Я прикажу, чтоб принесли что-нибудь. И пошли в палатку. Ты выглядишь очень не очень, – заметила императрица, перекидывая свою чашку в руки Меки и утягивая Корта в шатер. – Пошли, пошли. Ты грязный и оборванный. Я за тобой поухаживаю. Это ведь можно?

– Можно, – улыбка молодого человека стала еще шире, и сопротивляться инициативам девушки он не пытался – он, в самом деле, очень устал.

Аврора дала знак служанкам, чтоб позвали Люта и вместе готовили для первого рыцаря горячую воду, чистое белье и одежду. И, конечно, что-нибудь вкусное и сытное на ужин.