Двойная игра

– Только не вздумай сказать об этом Глебу. Алис, учти, проболтаешься – дружбе конец.

– Когда я выбалтывала твои секреты, Люсь?

– Вот и этот храни. Помни: Глебу ни слова!

В коридоре раздался звонок. Алиса встала, но Люська схватила её за руку.

– Сиди, Глеб откроет.

– Глеб в ванной, он не услышит.

– Тогда сама открою, это Паня пришла.

Люська вышла в коридор, подошла к входной двери, примкнула к глазку и в ужасе отшатнулась.

Я как раз выходил из ванной, когда увидел бледную как смерть сестру.

– Кого ты там увидела, привидение?

– Почти.

– А точнее?

– Там… там этот…

– Кто звонил? – спросила Алиса.

Звонок повторился.

– Димка, – одними губами прошептала Люська.

Мы с Алисой переглянулись. Люська снова посмотрела в глазок.

– И долго собираешься мариновать его на площадке, Люсь?

– Я… он…

– Люсь, вспомни, о чём ты говорила минуту назад.

– Алис, я же просила.

– Люсь, вспомни, – настаивала Алиска.

– Да помню я, помню.

– Тогда почему медлишь?

И Люська решилась. Поправив причёску, она сделала глубокий вдох, открыла замок и распахнула дверь.

Димон стоял на пороге с потерянным видом.

– Привет, Люсь.

– Припёрся вымаливать прощение? Зря потратил время. Ты для меня умер! Даже если встанешь на колени – не прощу. Вали отсюда! – Развернувшись, Люська ушла к себе, громко хлопнув дверью.

Поймав мой взгляд, Димон спросил:

– Глебыч, можно пройти? У меня беда случилась.

***

– Димка, почему у тебя лицо расцарапано? – спросила Алиса, когда Димон прошёл в кухню. – Где так угораздило?

– Лицо – ерунда. У меня проблемы посерьёзнее царапин.

– Выкладывай.

– Такая измена произошла, до сих пор очухаться не могу.

– Не тяни, Димка.

– Короче, если в двух словах, то Веру грабанули.

– Как?

– И главный подозреваемый – я!

Не успели мы с Алиской удивиться, а Димон добавил:

– Точнее, не главный подозреваемый, а единственный. Круто, да? Полнейший абздольц!

– Шутишь?

– Я похож на шутника, Глебыч?

– Говори с самого начала.

– Три дня назад это произошло. Из квартиры Веры украли десять тысяч евро.

– Ого!

– Мать Веры, Екатерина Станиславовна хотела накатать на меня заяву в полицию. Родителям еле удалось с ней договориться. Отец машину продаёт. Деньги надо вернуть в кротчайшие сроки.

– Ты-то здесь при чём?

– Они меня обвиняют в краже.

– Они?

– Вера и Екатерина Станиславовна.

– На каком основании?

– На основании Вериных слов. Её избили, в квартире всё перевернули вверх дном. Я в ауте! Влип капитально, – Димон уронил голову на стол, тяжело задышал.

– Подожди, – я похлопал его по спине. – Из твоих слов ничего не понятно. С какой стати Вера обвиняет тебя, она с ума сошла?

– Скорее всего, с катушек съехал я. Я ничего не помню, Глебыч.

Алиса налила в чашку воды и поставила её перед Димоном.

– Выпей воды и расскажи, наконец, что у вас там произошло?

– Чёрт, не помню, Алис. События того вечера стёрты из памяти. Я ж очнулся на скамейке в сквере. Кругом темнота, людей нет, рядом лежит дворняга. Голова раскалывалась. Минут десять сообразить не мог, кто я и откуда. Когда вспомнил, пошёл домой. Ну, как пошёл. Шаг делаю и падаю: всё кружится, вертится. Тошнило сильно. Дома паника, мать в крик, спрашивает, что и с кем я пил. Отец наезжать начал. А я никакой, убитый стою, смотрю на них, а перед глазами круги плывут. Потом упал. В себя пришёл утром в своей кровати, голова продолжала болеть, но уже не так остервенело.

– А дальше?

– Дальше – жесткач! Предки почему-то не пошли на работу, сидят на кухне, молчат. Отец пачку сигарет выкурил, хотя бросил курить год назад. Спрашиваю, в чём дело, а они… В полночь к нам заявилась мать Веры, бизнесменша эта. Обвинила меня в краже десяти тысяч евро и избиении Веры. Начала вертеть перед лицом отца телефоном, говорила, что добьётся моего ареста, требовала, чтобы я немедленно вышел из комнаты. Не знаю, как им это удалось, но дело замяли. Екатерина Станиславовна пообещала не заявлять в полиции о краже и нападении на Веру, но потребовала вернуть в конце недели деньги. Плюс приплюсовала сто тысяч рублей за ущерб. Родители меня убить готовы. Стыдно в глаза им смотреть. Мать говорит, надо переезжать в другой район, если история получит огласку, на меня каждый будет показывать пальцем.

– Абсурд. Какой абсурд! Димон, ты же не брал деньги. Не брал ведь?

Димон посмотрел на меня и уже тише, почти шёпотом, повторил:

– Не помню, Глебыч.

– Не мог он взять деньги, – закричала Алиса. – Димка не вор.

– Я бы не посмел поднять руку на Веру, – закивал Димон. – Но фишка в чём… вдруг у меня сдвиг какой произошёл, крезанулся я малость, и наделал дел, находясь в невменяемом состоянии.

– Не спеши причислять себя к психам. Здесь разобраться во всём надо. Шита эта история белыми нитками.

– И как ты собираешься разбираться, если улики против меня.

– Много улик?

– Достаточно.

– А давай по-порядку. Первое: обвинение Веры. Ты с ней виделся после кражи?

– Один раз. Встретил возле подъезда, но разговаривать со мной она не захотела. Заорала, что вызовет полицию, испугалась, убежала. Глебыч, у неё лицо в синяках и ссадинах. Веру действительно избили.

– Что говорила её мать?