Двойная наживка

— Похоже на то, как трубит слон, — сказал Гарсия бойкому, но не внушающему симпатий коммивояжеру, всучившему ему эту приманку у причала.

Это была долгая и медленная поездка, и ритмическое гудение подвесного мотора в конце концов начало убаюкивать. Гарсия почти дремал, когда что-то задергалось у него под руками: он открыл глаза и увидел, что кончик его удочки дрожит и ныряет. Вспомнив, чему его учил Скинк, он дважды дернул кверху, и ответом ему было упрямое натяжение на конце лески. Без особого усилия полицейский стал сматывать удочку и на ней оказалась маленькая черная рыбка не более чем в двадцать дюймов длиной. Джим Тайл сказал:

— Я думаю, это окунек-младенец.

— Будь я проклят, — ответил Эл Гарсия. — Брось его в контейнер.

— Зачем?

— Чтобы мы могли показать губернатору, что честно потрудились.

— Она ужасно маленькая, — заметил Джим Тайл, выпуская окуня в контейнер.

— Рыба есть рыба, — ответил полицейский. — Пошли, Джимбо, давай входить в настроение этого проклятого турнира.

После этого мотор заглох, он дважды кашлянул, поплевался синим дымом и замер. Эл Гарсия снял обтекатель с мотора и бесплодно возился с ним минут десять. Потом поменялся местами с Джимом и тот тоже попробовал починить мотор.

Джим Тайл все дергал и дергал за веревку, но мотор «Меркьюри» не подавал признаков жизни. После десятой попытки он сел и сказал:

— Черт!

Деревянный «скиф» неподвижно завис над каналом. В виду не было ни одной лодки окунеловов.

— Нам предстоит долгий путь, — сказал Гарсия.

Внезапно, как по наитию, Джим Тайл отсоединил шланг подачи горючего и понюхал кран.

— Что-то не в порядке, — сказал он.

Гарсия вздрогнул.

— Не говори мне, что у нас нет топлива.

Джим Тайл поднял тяжелый алюминиевый контейнер с горючим и отвинтил крышку. Заглянул внутрь, потом прижался к отверстию носом.

— Горючего полно, — сказал он мрачно. — Только кто-то в него помочился.

* * *

Ночь потребовала жертв от обоих.

Кетрин чувствовала песок на языке, а тело ее свело судорогой от того, что она лежала скрюченная в багажнике машины. Ее колени были стерты, а волосы пахли резиной оттого, что ее голова покоилась на запасной шине, как на подушке. Она плакала, пока не заснула, а теперь в белом блеске утра вид пистолета Томаса Керла снова вызвал у нее слезы. Но мысль о Декере помогла удержаться от них. Сам Керл был совсем плох, ему становилось все хуже и хуже, и процесс этот шел быстрее, чем можно было себе представить, потому что он находился на грани комы или смерти. Он больше совсем не мог двигать правой рукой. Мускулы руки были мертвы и черны, как собачья голова, свисавшая с нее. Какая-то жижа сочилась из глаз и носа Керла, и за ночь его язык распух и вываливался изо рта, похожий на какой-то экзотическкий малиновый плод. На лодке он практически игнорировал Кетрин, но постоянно что-то бормотал, обращаясь к собачьей голове и гладя ее окаменевшую пасть. Теперь Кетрин уже притерпелась ко всему, даже к вони. Томас Керл отчаянно пил с момента перед рассветом, и она подозревала, что только это спасало его от боли, вызванной инфекцией, которая его пожирала. Он медленно вел лодку, помогая себе коленями и щурясь от солнца. На канале они миновали несколько рыболовов, но похоже, никто не заметил, что он упирается пистолетом в левую грудь Кетрин. Если бы они заметили бульдожью голову, то не прошли бы мимо.

— Я богатый человек, Лукас, — говорил Томас Керл собаке. — У меня достаточно денег, чтобы купить десять таких скоростных лодок.

Кетрин сказала:

— Том, мы почти на месте.

Она почувствовала, как дуло пистолета сильнее зарылось ей в грудь.

— Лукас, мальчик, мы почти на месте, — сказал Томас Керл.

Объявив это, он навалился всей тяжестью на дроссель, и «Старкрафт» рванулся вперед, бесцельно и бессмысленно прорываясь сквозь заросли травы. Кетрин вскрикнула, когда стебли стали до крови царапать ее щеки. Лодка прорвалась сквозь спутанную траву, выпрыгнула из воды и вылетела на илистый берег. Мотор застрял, и они остановились.

— Вот оно, место, — сказал Томас Керл.

— Не совсем, — отозвалась Кетрин.

— Не беспокойся, он найдет нас, — сказал Керл. — Пари держу, что он учует твое маленькое гнездышко.

— Прелестно, — сказала Кетрин. — Тебе бы работать для Холлмарк, сочинять «валентинки»[6].

Она попыталась вытереть кровь с лица каймой юбки. Шатаясь, Керл вылез из лодки. Пистолет все еще был в его здоровой руке.

— Не привязывай лодку, — сказал он Кетрин.

— Хорошо, — сказала она. Конечно, об этом не могло быть и речи. Она выбралась из выбеленной солнцем лодки и тотчас же прокляла Томаса Керла зато, что он не позволил ей надеть туфли.

Внезапно Керл поднял голову и прикрыл ухо здоровой рукой.

— Что это? — спросил он возбужденно.

— Что? — спросила Кетрин, но он разговаривал не с ней.

— Что это, мальчик?

Где-то глубоко в загнивающем болоте мозга Томаса Керла залаяла его собака. Керл сел на корточки и понизил голос.

— Лукас слышит, что кто-то приближается, — сказал он.

Кетрин тоже это услышала. Ее сердце бешено забилось, когда она увидела Р. Дж. Декера, приближавшегося по берегу канала, держа руки в карманах.