Двойная наживка

К тому же юный Перри никогда не слышал о приборах Лоранса для обнаружения рыбы или приспособлениях Трастера для протягивания блесны, или графитных стержнях Фенвика для подсечки. Перри поехал рыбачить в простой весельной лодке и прихватил с собой единственную наживку на окуня, которую имел: побитого речного голавля. Он поехал на рыбалку, оттого что семья его была голодна и вернулся с большеротым окунем, который весил двадцать два фунта и четыре унции. Шел 1932 год. С тех пор, несмотря на все достижения в технологии рыбной ловли, никто не смог втащить в лодку окуня, хотя бы приближавшегося по размерам к трофею Джорджа Перри, которого тот вместе со своими домочадцами не замедлил съесть. Сегодня мемориальная доска, увековечившая память об этом большеротом левиафане, стоит на шоссе 117 близ города Ламбер, в штате Джорджия. Она стоит как издевка, как презрительный вызов современным ловцам окуня со всей их адской электроникой. Некоторые ихтиологи набрались наглости утверждать, что чудовище с озера Монтгомери было крайним случаем рыбной мутации, и потому, дескать, этот рекорд никогда не будет побит ни одним рыбаком. Тем не менее Дики Локхарт каждый раз в конце своей передачи «Рыбная лихорадка» провозглашает, тараща глаза и грозя пальцем в камеру: «Джордж Перри, на следующей неделе твоя несчастная камбала отойдет в историю!»

В тот уик-энд не было никаких соревнований, и Дики Локхарт записывал передачу. Он снимал на озере Кисими, неподалеку от парка «Мир Диснея». Эта серия называлась: «Охота на хога». Дики был нужен окунь весом более десяти фунтов: меньшие не считались хогами.

Как всегда, он использовал две лодки: одну, чтобы ловить рыбу, другую для съемочной группы. Как и большинство ведущих телепередач о рыбной ловле, Дики Локхарт снимал на видеоленту, потому что она была дешевле, чем шестнадцатимиллиметровая кинопленка, и ею можно было пользоваться многократно. Кинопленку невозможно было использовать для съемок передач о ловле окуней, потому что могло так случиться, что в течение двух-трех дней вы снимали лишь людей, забрасывающих наживку и сплевывающих табак. И никакой рыбы. С видеопленкой неудачный день не подрывал бюджета, потому что вы просто стирали записанное и снимали заново.

Дики Локхарт ловил окуней все утро, но попадались все маленькие, двух-трех-фунтовые. Он мог определить вес, как только рыба попадалась на крючок. И чаще всего яростно волочил несчастную рыбу по воде к лодке.

— Проклятье, — кричал он, — перемотайте эту фигню и попробуем еще раз.

Во время перерывов Дики становился все более напряженным и все больше сквернословил.

— Давайте, ублюдки-губошлепы, — ворчал он, забрасывая наживку у берега, — клюйте или завтра я притащу динамит, слышите?

К середине утра ветер усилился и разворошил блестящие черные волосы Дики Локхарта.

— Черт подери, — закричал он, — останови пленку!

Достав расческу из ящика со снастью и пригладив волосы, он приказал оператору снова включить камеру.

— Как я выгляжу? — спросил Дики.

— Великолепно, — тонким голосом ответил оператор, мечтавший о том дне, когда Дики Локхарт налижется до чертиков, спустит штаны и покажет задницу своим добрым старым друзьям-рыболовам всей Америки. Или Дики выпадет из лодки, как это не раз бывало с ним в пьяном виде, а оператор сделает вид, что перематывает пленку и стирает щекотливый момент, но, конечно, не сотрет запись. Он сохранит ее, и в подходящий момент пригрозит послать в спортивно-религиозную телесеть, в которую входит телепередача о рыбной ловле Дики Локхарта. Дики внезапно станет очень щедрым, и оператор наконец сможет себе позволить свозить жену на Вирджинские острова.

Но в данный момент Дики Локхарт беседовал, как мужчина с мужчиной, с серьезным ловцом окуней. Телевизионный выговор Дики становился намного заметнее и гуще, чем его обычная повседневная речь, — преувеличение, необходимое для того, чтобы отвечать демографическим задачам шоу, аудитория которого состояла в основном из мужской части глубокого южного захолустья, известного тем, что здесь говорили так, будто рот был набит песком.

В то время как Дики Локхарт забрасывал приманку и начинал разматывать леску, он мог подробно и точно объяснить, какой сорт приманки использует, какая леска намотана на его катушке, какие солнечные очки (янтарные или зеленые) лучше надевать в яркий солнечный день. Эта болтовня носила непринужденный характер, казалась неформальной и дружеской, но практически единственной ее целью, насколько это было возможно за двадцать четыре минуты съемки, была реклама как можно большего количества товаров, производимых спонсорами Дики Локхарта. Наживка производилась «Бэгли», леска — «Дю Поном», катушки — «Шимано», солнцезащитные очки — «Поляроидом» и так далее. Удивительнее всего — когда Дики смотрел прямо в камеру и нагло и бессовестно расхваливал товары, это не казалось такой уж дешевкой.

Примерно около полудня к месту рыбной ловли на полной скорости направилась еще одна рыбачья лодка, третья по счету, и Дики начал вопить как сумасшедший: