Двойная радуга

– Как же, как же! Петербург Достоевского! Когда самолет?

Самолет был через четыре часа, Борюсик не мог найти чемодана. Аксинья вздохнула. Она не знала о месте хранения чемодана, «такого, на колесиках, в черно-белую клетку». Признаваться в этом было немного неудобно, но пришлось.

– Ты вот что, – раздраженно предложила она мужу, – возьми спортивную сумку, что ли. Она в шкафу, на верхней полке. Просто заранее надо было как-то все это проделывать, заранее! Вчера там, позавчера! Неделю, блин, назад! Искать чемоданы! Может быть, мы родителям твоим отдали! Когда они в Турцию ездили…

– Кисуля, – проговорил Борюсик с нежностью, Аксинья поморщилась от нелюбимого названия, – кисуля, я вчера только узнал. Все произошло весьма неожиданно…

– Ну и пожалуйста! – неуместно резюмировала Аксинья. – Ну и как хочешь!..

Больше она ничего говорить не стала, потому что в зеркальце заднего вида отразился белый Семенов автомобиль с четырьмя скрещенными колечками авторитетного логотипа. Аксинья немедленно нажала на «отбой», Борюсик захлебнулся парными согласными звуками и затих. Без любви и чемодана.

«Теперь абсолютно нет времени сосредоточиться, – с досадой подумала Аксинья, – так-так, что именно я должна сказать? Что? Холотропное дыхание? Нет, на фиг дыхание… Тайная эротическая вечеринка, приглашение на две персоны… И еще интонации, интонации… Специальные интонации… Эротические. Оооо!.. Блин, вечно он!»

Последнее относилось, разумеется, к Борюсику, сбившему нужный настрой для важного разговора. Аксинья изломала в пальцах сигарету, ссыпала бело-коричневый мусор в окно и задышала почти холотропно.

Белый Семенов автомобиль остановился на традиционном месте, приличествующем руководителю и серьезному человеку, но дверей не открывал и пассажиров не выпускал. Просто стоял себе, отражал бесстрастно солнечные лучи. Аксинья забеспокоилась. Ее насторожила странная неспешность. Как правило, Семен с пользой для дела использовал каждую единицу времени. Правда, существовала вероятность, что он ведет какую-то деловую беседу по телефону и не желает покидать прохладного кондиционированного салона. Она хмыкнула и достала новую сигарету.

«Что же, подождем», – подумала и вспомнила абсолютно некстати стих из девичьего альбома, верх подростковой гормональной куртуазности: «Не бойся к другу опоздать, кто любит, тот умеет ждать…» Улыбнулась. У них с Вавой были лучшие в классе альбомы. Тогда это называлось: песенники.