Двойная сплошная

Мы обе рассмеялись, представив себе подобное. Затем нам все же пришлось распрощаться, потому как меня находящуюся в позднее время не дома, заметил возвратившийся с работы папа. Прежде чем выместить свое плохое расположение духа на мне, он мило улыбнулся Эмме, которую любил возможно даже больше, чем меня, и сказал, что она как никогда раньше прекрасно выглядит сегодня. На том мой день и окончился. На игривых комплиментах, направленных не в мой адрес, и на смешанных чувствах, оставшихся после разговора с давней знакомой и лицезрением в окне Аморского второй фигуры, очень не похожей на мужскую.

Глава 28.

Рома, и вправду находящийся в это время возле окна, машину из которой вышла Нелли, не заметил, а потому продолжил говорить с женщиной, которая любила поздними вечерами наблюдать за обстановкой на улице и считать появившиеся из-за густых туч звезды. Ею была не черноволосая Арина и не какая-то иная, случайно залетевшая на огонек, девушка. Это была его мать. Единственная женщина, которая когда-либо раньше слышала от него слова любви. И парень действительно очень любил ее. Рома не был маменькиным сынком, и никто никогда даже не думал считать его таковым. Он вполне справлялся со всем и без ее участия. Но, несмотря на это, мнение матери всегда имело для него самый значительный вес.

- Мне не нравится, как ты выглядишь, сынок. Снова питаешься одним печеньем? В детстве ты был готов душу продать за него, - мать Аморского, которую звали Евгенией Викторовной, тепло улыбнулась, так что вокруг ее глаз собрались глубокие лучики-морщинки. Но они никак не портили ее облик. Даже наоборот придавали ей какой-то особенной статности. Такой, какая бывает только у женщин за сорок.

- Я и сейчас бы мог, - рассмеялся парень, вспоминая то, как в детстве налетал на пакеты, принесенные мамой из магазина, в поисках любимого лакомства. – Но ты же знаешь, что если есть что-то слишком часто, это начинает надоедать. А я лишать себя любимого десерта не намерен.

- Тогда что с тобой? Плохо спишь? Ромочка, так нельзя. Тебе нужно следить за собой, раз уж ты стал настолько самостоятельным.

«Если спать по ночам, то будешь пропускать все самое интересное и прибыльное», - думал Рома, но вслух предпочитал свои мысли не озвучивать. Мать не поймет, а только снова начнет волноваться за него. И это была самая первая причина, почему он однажды съехал от нее, оставив женщину в одиночестве родной квартиры. Парень знал, что не сможет заниматься тем, чем хотелось бы ей, а его ночное отсутствие будет все только усугублять. Можно сказать, что вся жизнь Романа превратилась в одну сплошную бессонную ночь. Он уже даже не помнил, когда в последний раз его голова касалась подушки раньше пяти утра.

- Со мной все в порядке, ма. Честно.

Ладонь матери мягко коснулась щеки Ромы.

- Хорошо. Будь по-твоему, - согласилась она. Затем обошла парня, направляясь на кухню, решив приготовить ему хотя бы что-то съестное в этот вечер, когда ей довелось остаться ночевать дома у сына после художественной выставки, на которой выставлялись ее работы. Жаль только, что людей как всегда было не много и мало кто смог оценить ее творчество по достоинству. А ведь Евгения Викторовна была истинным его воплощением. Но видели это немногие, предпочитая довольствоваться малым.

От матери вновь пахло ненавистными духами, без которых не обходился ни один ее выход из дома. Уже множество долгих лет она носила их не переставая, хотя сама же занималась смешиванием различных ароматов у себя дома и та душистая вода, которой пользовался Аморский была именно ее рук делом. Он знал, что этот запах нравится людям. Рома даже помнил как однажды, когда ему еще приходилось довольствоваться услугами общественного транспорта, за ним по проходу как заворожённая шла какая-то девчонка, но потом, вдруг услышав объявленную остановку, будто бы очнулась и смущенно отошла в сторону, решив не идти за парнем дальше. Рома тогда посмеялся про себя, но даже внешности ее не запомнил. Знал только, что она блондинка с бесшумной поступью. А потом и эти черты стерлись из его памяти, оставляя лишь знание о том, что мать умеет своими руками делать приятное не только глазу, но и, как это ни странно, носу.

- Мам, - окликнул женщину парень чуть позже, зачерпывая последнюю ложку аппетитного сырного супа, который удавался матери лучше всего, - ты ответишь мне честно, если я задам один вопрос?

- Конечно, – Евгения Викторовна стояла возле кухонной тумбы и разливала по кружкам горячий чай.

- Я уже спрашивал об этом, но ты не ответила. Но мне очень хотелось бы знать.

- Спрашивай.

- Почему именно они? Эти духи. Столько лет только они. Ты создаешь собственные уникальные ароматы. Ты можешь менять их хоть каждый день, но ты… всегда выбираешь их.

Спина матери напряглась. Кипяток булькнул в чашке, проливаясь на кухонный гарнитур и тонкой струйкой стекая на пол.

- Мам, - кинулся Рома из-за стола, желая помочь женщине. Снова эта апатия, которая появлялась при подобных вопросах.