Двойная ставка на смерть

Нападение было совершено так внезапно, что Эллисон понял: бежать бесполезно. Дело принимало не просто неприятный, но смертельно опасный оборот. Надеяться оставалось только на то, что Доулиш и полиция поймут, с кем имеют дело, и сумеют его спасти. Но успеют ли — вот вопрос?

Доулиш сидел у телефона в своем кабинете и слушал сообщение Септимуса Ли. Фелисити, обворожительно красивая в своем темно-коричневом вечернем платье, с невозмутимым, но напряженным лицом наблюдала за Доулишем.

— Хорошо, Сеп, спасибо… Да, встретимся в «Красном Буйволе»… Пока.

— Пат, что происходит?

Он тихо сказал:

— Эллисон исчез. Фернандес исчез. Мепита исчезла. Молодой человек, вероятно, друг Фернандеса и еще больший друг Мепиты, лежит в больнице с сотрясением мозга и перерезанным горлом, и очень мало шансов на то, что он выживет.

Фелисити прошептала:

— Боже мой, это уже слишком!

— Человек, жертвой которого стал этот молодой человек, сидит у нас под замком в магазине, — монотонно продолжал Доулиш, — он выложил все, что ему известно, не заставляя нас прибегать к методам святой инквизиции. Интрига набирает обороты. Сеп Ли изъявил готовность оказать мне посильную помощь. Я доверился ему и надеюсь, что он меня не подведет.

— Пат, — решительно заявила Фелисити, — хватит валять дурака. Я хочу знать все!

— Я рассказал тебе все без утайки, — учтиво произнес Доулиш. — Пока мы тут с тобой точим лясы и пикируемся, анонимный негодяй бессовестно, с самыми грязными целями пользуется чюим именем. Он, на пару с молодой красоткой, известной в подпольном мире под кличкой Белокурая Куколка, уже облагодетельствовал меня славной репутацией архинадежного барыги. По словам Сепа, который успел собрать обширнейшую информацию обо всей этой истории, я только за последние полгода скупил драгоценностей и прочего товара на общую сумму не меньше чем двести тысяч фунтов, и время от времени некто разносит обо мне эту молву. Подбросив нам в магазин изумруды «кру», некто хотел засадить меня за решетку и исключить таким образом возможность моего вмешательства. Вот, пожалуй, и все. Остается только прибавить, что кое-какие детали я сообщил Триветту, и сейчас он занят проверкой моих данных.

— Так всего много, а по существу — ничего конкретного! — в сердцах воскликнула Фелисити, ошарашенная услышанным.

Доулиш поднялся с кресла и налил ей в бокал немного джина, добавив потом вермута.

— Не забудь, что я мотался по Европе с темноглазой сеньоритой, а ты об этом ни сном ни духом не ведала!

— Это уже давно не смешно. Скажи лучше, что ты намерен предпринять?

— Две вещи, — ответил Доулиш. — Сейчас почти семь, и я намереваюсь подождать дома до восьми. Если Эллисон к этому времени не объявится, я сообщу Триветту, что он бесследно исчез. А в девять я хочу собственными глазами посмотреть, как выглядит Белокурая Куколка…

— Говорю тебе максимум того, что мне известно, — по телефону заверил Триветта Доулиш. — Эллисон отправился вслед за парнем и до сих пор не объявился. В редакцию не звонил, и я безумно волнуюсь.

— Он не ребенок, чтобы давать себя в обиду, — рыкнул на противоположном конце провода Триветт. — У нас и без того дел невпроворот, а ты мне предлагаешь опекать газетчиков, отлынивающих от своих прямых обязанностей и сующих нос куда не следует. Но ладно, так уж и быть: постараюсь выяснить, что с ним стряслось. Что-нибудь еще?

— Я просто прихожу в ужас, когда подумаю, сколько я успел наворотить за последнее время в Ист-Энде, — с горечью произнес Доулиш. — Выяснилось, что я крупнейший барыга в Лондоне. А у тебя никаких новостей? О Фернандесе? Или о девушке-испанке?

— Нет.

— А как с раненым парнем, с Коресом?

— Если повезет, то выкарабкается.

Когда Триветт положил трубку, Доулиш с огорчением отметил про себя, что Триветт, вопреки обыкновению, не посоветовал ему проявлять осторожность и предусмотрительность. Это могло означать только одно: Триветт убежден, что Доулиш будет действовать в одиночку и, следовательно, наверняка распорядился, чтобы за ним установили слежку.

— А пожалуй, у меня еще есть время загримироваться, — воскликнул Доулиш. — Это будет как нельзя кстати!

Фелисити смиренным голосом переспросила:

— Загримироваться, говоришь?

— Милая моя, не могу же я идти к Белокурой Куколке в «Красный Буйвол» в таком виде! — протестующе воскликнул Доулиш. — Ты что, хочешь, чтобы она сразу узнала во мне настоящего Доулиша? К тому же, если Триветт следит за квартирой, нужно будет незаметно проскользнуть мимо его наблюдателя… Между прочим, я проголодался. Думаю, Элис бродит где-нибудь неподалеку и готова угостить меня чем-нибудь вкусным.

Элис была готова…

Сразу после ужина Доулиш достал футляр с принадлежностями для грима.

Фелисити с изумлением наблюдала, как муж преображался на ее глазах. Кожа, цвет лица, глаза, форма носа, рта, щек и лба — все менялось, и даже форма головы словно изменилась под влиянием грима, нанесения теней, ретуширования.

На нее смотрел постаревший, пополневший, погрубевший, загорелый мужчина.