Двойная взлётная

Слез уже нет, только усталость. Выходя из ванной, перебираю чемодан, закидываю вещи в стиральную машинку, размораживаю котлеты. Есть совсем не хочется, но понимаю, что надо, а то снова начнутся проблемы с желудком.

Почти полночь, ложусь спать, наконец достаю телефон из сумки, верчу в руках черную бархатную коробочку. Двадцать семь пропущенных с одного номера, какой настырный.

Улыбаюсь. К чему бы это?

Забираюсь под одеяло, набираю сообщение. Хочу отдать обратно щедрый подарок моих пассажиров, но не успеваю его отправить, как телефон снова звонит.

— Почему не отвечала?

— Дела были.

— Какие дела?

Сейчас Громов забавный, так можно считать, если не видеть его и не чувствовать его силы и подавляющей энергетики.

— Важные.

— Если около тебя сейчас лежит левый мужик, я ему вырву ноги.

— Вчера около меня лежал Шульгин, он еще с ногами?

— Очень смешно. Чем ты так обидела его?

— Шульгина? Не знаю.

— Опять что-то брякнула не к месту.

— А он такой ранимый? Сочувствую.

Вообще, все было к месту. Как шелковые, восемь часов не донимали, Артём что-то строчил в ноуте, Игорь спал. Ну вот выспался, день с ночью перепутал.

— Забери свои камушки, я не готова к таким подаркам. Мой ломбард не потянет, слишком дорого, разорится.

— Они твои.

— Громов, ты вообще нормальный? Что мне с ними делать? В банк отнести? Скажу, что нашла на улице? Хочешь сделать подарок, просто отстань. Был секс, было круто, вы классные мужики, я обыкновенная стюардесса. Потрахались и разбежались, без претензий, забудь.

— Все сказала?

— Да.

На самом деле устала. Спорить, сопротивляться, что-то доказывать. Хочу жить спокойно, без всех этих качелей до тошноты. В ответ на мои слова подозрительная тишина.

Смотрю на телефон, Громов просто отключился, ну и прекрасно. Подсоединяю зарядку, выключаю свет. Надеюсь, до него дошло, вроде неглупый мужик.

Закрыв глаза, вспоминаю их двоих: властные, сильные, сексуальные. На них незримо мигает знак «Опасно», но я ведь отчаянная, я все знаки проигнорировала.

Кажется, что я только начала проваливаться в сон, как раздались истошные сигналы. Морщусь, поворачиваюсь на бок, накрывая себя одеялом, но сигнал продолжается.

Домофон. Опять какой-то алкаш не может зайти в подъезд. Снова тишина, но спустя три минуты раздается громкий стук в мою хлипкую дверь. Сажусь на диван, прижимая руки к груди, тянусь за телефоном, чтоб вызвать полицию, и за перцовым баллончиком в сумке. Стук повторяется, если это Коля, сука, будет слепым ходить.

Медленно иду к двери, вижу в темноте словно кошка, на дисплее телефона два часа ночи.

— Кто?

Не отвечают, но продолжают ломиться в мою дверь, сейчас поднимут всех соседских бабок.

— Любимова, открывай, я уже весь кошками провонял в твоем бомжатнике. Как, блядь, ты вообще тут живешь?

Морщусь, можно было не спрашивать «кто», постучал бы и ушел. Что вообще ему тут надо?

Глава 20

— У меня что, красный фонарь висит над дверью? Или написано «Ночлежка»?

— Мне не понравился наш разговор.

Я все-таки открыла дверь, в тусклом свете лампы на лестничной площадке Громов осмотрел меня с ног до головы, задерживая взгляд сначала на голых ногах, а потом на газовом баллончике, который я сжимала в руке.

Ухмыльнулся, покачав головой. Я пошла в комнату, все равно не отвяжется, а стоять на пороге в два часа ночи не хочу. Дверь захлопнулась, квартира погрузилась в темноту, дальше грохот, шум и отборный мат.

— Что, блядь, это такое?

— Сервиз, но, скорое, уже то, что от него осталось.

Не хочу включать свет, я растеряюсь рядом с ним. Ладони мокрые, убираю баллончик и телефон.

— Черт, я ногу сломал.

— Не преувеличивай. Вопрос покажется странным, но что ты здесь делаешь?

— Соскучился.

— Тебе знакомо это чувство?

Какие странные творятся вокруг меня дела: один просит извинения, другой скучает. Бывший муж лично приезжает с просьбами.

— Кто приходил?

— Это допрос?

— Кристина!

— Бывший муж.

Проще ответить, разобраться со всем и пожелать Громову доброго пути.

— Что хотел?

— Тебе это будет неинтересно.

— Кристина!

Стоит такой весь деловой, физически чувствую напряжение, что исходит от него. Зачем он вообще лезет в мою жизнь? Или это такой новый вид благотворительности — помогать малознакомым женщинам?

Как назло, за окном ясная ночь, по небу рассыпаны звезды, яркая луна освещает мою маленькую комнату, в которой сразу стало тесно. Громов такой огромный, широкие плечи, светлая рубашка, он без пиджака, щетина на щеках отросла еще больше. Если не знать его фамилии, можно принять за кавказца.

— Вот, держи и уходи.

Не отвечаю на вопрос, засовываю ему в руки черную коробочку. Смотрит вниз, хватает меня за локоть, резко притягивая к себе, отшвыривая коробку на пол. Такой небрежный и красивый жест, если учесть, что там бриллиантов на почти шесть миллионов.

— К черту эти камушки.

Да и правда, кому нахер они сдались? Пусть валяются у наших ног.

А по спине бежит сразу миллион мурашек, на мне бесформенная футболка и простые хлопчатобумажные трусики. Абсолютно ничего развратного и откровенного, но даже в темноте я вижу, нет, скорее, чувствую огонь в глазах мужчины.