Двойная жизнь

– Юлька, ты ж понимаешь, что Питер – только по статусу центр, а на деле… Тут такая толкотня, такие битвы за хлебные места, что черта с два пробьешься, на приличную или хотя бы перспективную должность скорее двадцать раз возьмут чьего-нибудь тупого племянника, чем нормального специалиста. А в Башкирии и конкурентов меньше, и нефть какая-никакая имеется, а значит – деньги. Ну да, работать и там приходится с дураками, конечно. Ведь толковых людей, по правде говоря, не хватает. Знаешь, если бы мы сегодня не столкнулись, я, может, сегодня-завтра тебе сам позвонил бы.

– Да ладно, ты это сейчас выдумал, – протянула Юля, с удовольствием вспоминая полузабытые навыки флирта. В самом деле, почему бы и не пострелять немножко глазками? Ну и пусть, что у Славки теперь жена и двое детей, и тем лучше, не в койку же она его тащить собирается. Так, поулыбаться в свое удовольствие, почувствовать себя не замученной крестьянской клячей, а изящной, породистой скаковой лошадкой, гордой победительницей Дерби… ну или хотя бы участницей. – У тебя и номера-то моего нет…

– Номер выяснить – не проблема. Хотя, может, ты и права, и не позвонил бы, – легко согласился Славка, за прошедшие годы, похоже, окончательно излечившийся от своей «бессмертной» любви. – Но! – Он назидательно воздел палец и ухмыльнулся. – Раз уж мы вот так столкнулись, значит, мне тебя небеса послали.

– Ты думаешь, небеса? – все так же кокетливо прищурясь, протянула она. – Не преисподняя?

Ловцов пожал плечами:

– Юль, шутки шутками, но я серьезно. Мне позарез нужен специалист твоего класса и профиля. Не то чтобы других совсем нет, но свой человек всегда лучше. Короче, давай так. Я буду в Питере еще неделю, за это время ты сделаешь мне одну тонкую работенку. Попробуем? При расчете не обижу, само собой.

Не обижу – это было мягко сказано. Окинув наметанным взглядом содержимое полученного конверта, Юля охнула – приблизительно такую сумму она зарабатывала годовой беготней по «делянкам». Вдобавок Славка пообещал, что такие заказы будет давать регулярно – мол, постарайся, чтобы время было, подвинь там туда-сюда своих многочисленных работодателей.

Ну и Машуня, увидев «гонорар», сдалась – поступила на дневное отделение и окунулась в ту самую студенческую жизнь, за которую так рьяно агитировала ее мать. Юля радовалась, глядя на дочь, но это, пожалуй, было единственное, что ее радовало.

Алексей все чаще прикладывался к стопочке – уже не только «за компанию», но и сам с собой, перед телевизором. Впрочем, выпив, он не скандалил, не требовал уважения, а сидел, остекленело уставившись в видимую лишь ему точку, пока не засыпал.

Сестра Настя исполнила наконец свою давнюю «угрозу» и переехала в Германию. Хоть и не были они с Юлей особенно близки, а уж в последние годы тем более, но все же…

Отец, вылетев в какой-то момент из депутатской «обоймы», превратился в простого пенсионера. Ну не совсем уж «простого», денег-то со своих «государственных» забот он все же прикопил. Но сладостное ощущение собственной значимости утратил и теперь любыми способами пытался возместить утрату, регулярно звонил и подолгу учил взрослую дочь уму-разуму, сводя каждый разговор к «нужно наконец как следует поговорить с Настей, что еще за Германия такая, нечего там ей делать». Юля почти не слушала, отделываясь междометиями.

Оживала она только в аэропорту. В Башкирию приходилось летать часто. Поначалу еще беспокоилась – как тут без нее домочадцы справятся, – но оказалось, что Алексею было достаточно довольно скромной суммы на «насущные потребности», а Маша вполне обходится без материнской опеки и даже иногда тяготится ею, а отец… Ну что – отец? Не бедствует, здоровье более-менее в норме, обихаживает себя сам (на самом деле хозяйство давным-давно вела домработница, но называлось это, конечно, «сам») – чего ж еще? Поговорить? В смысле – выслушать очередные «родительские» наставления? Ну извините, недосуг, работать надо.

Вот что тянуло ее в Уфу сильнее всего – работа. Настоящая, интересная, увлекательная. И – да, очень «нехило», как выражались Машунины приятели, оплачиваемая. «Делянки» были с удовольствием оставлены – пусть другая дура ими занимается, – и Юля неожиданно обнаружила, что у нее теперь не только денег достаточно, но еще и свободное время откуда-то появилось. Она посвежела, привела себя в порядок, обновила гардероб и… заскучала. Обновлять гардероб ежесезонно ей было неинтересно, светские тусовки и вовсе не привлекали. Ах-ах-ах, вы были на последней премьере Козюлькина? Это божественно, настоящий прорыв в мировой культуре (ей всегда казалось, что «прорыв» – это про фурункулы или канализационные трубы, но полагалось говорить именно так), это нельзя не смотреть, там собираются все-все-все! У нас была ложа рядом с… тут следовала какая-нибудь громкая фамилия, желательно из первого десятка. Юля вспоминала Эллочку Щукину в ее соревновании с «Вандербильдихой»[2] и хихикала в платок.