Двойная звезда

— Это не правильно, столько сил уходит на новые поля. Я знаю, что земля истощается. Есть против этого способ, называется трехполье, это когда на делянке по очереди каждый новый год сажается другая культура… э-э-э… другое растение. И вносится навоз от коровок надлежащим способом, и урожай будет, обещаю. И раз зерна много, то лошадки… У крестьян кони слабые, худые и дохлые, а нам нужны тяжеловозы, и для рыцарей, и для перевозок, и для пахоты. Отбор, как и с коровами, и кормежка хорошим зерном, на сене рыцарского коня не поднимешь. Нужно развиваться, сеньоры, нужно идти вперед, господа. У нас все есть, железо, серебро, земля, лес. У меня нет желания отобрать у вас все и править нищими баронами и дохлыми крестьянами. Я хочу, чтобы мои бароны были самыми богатыми, красивыми, сытыми и пьяными, и их люди тоже. А это будет только, если мы всех накормим, дома, мельницы, коровники построим, товары продадим, денежек себе заработаем, женам нашим красивые платья купим или сошьем, детей обучим, народ помоем, не хотим же мы среди вонючек жить. Ну еще войско подучим и вооружим, чтобы по зубам дать любому, кто решит у нас наше кровное отобрать. Сами лезть не будем, но и спуску никому не дадим. Вот так, господа. Отдыхайте, посмотрите, что интересно. Я сегодня что-то уже подустал, но завтра утром готов с каждым еще раз все обговорить более подробно. Рад вас видеть у себя в замке. Девушки, проводите меня, у меня есть к вам дело.

Поднялся к себе.

— Какое дело?

— Да я просто хотел уйти, устал что-то. Лоя, завтра утром пишем список дел на ближайшее время, а то я забуду. И кто ответственный, обязательно. Орха, поможешь мне, ты со мной ходила зимой, должна вспомнить все, где я и что говорил и планировал на весну. Время бежит…

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал
Что любил — потерял, что имел — не сберёг
Был я смел и удачлив, а счастья не знал…

— А дальше?

— Еще не сочинил…

Глава 36 Весенние «топоты»

«Кадры решают все».

Выпускник семинарии.

— Это страшная сказка про барона Синяя борода, ты тоже что-то скрываешь? — прижалась ко мне всем телом, положив голову на плечо.

— Страшная… нет, не скрываю, просто надо помнить, что, к сожалению, в мире есть страшные вещи.

— Какие?

— Смерть, убийство, болезни, предательство…

— А казни?

— Казнь казне рознь… если человек убил другого ради денег, то, наверно, он сам заслужил смерть, а если его взяли в плен в бою, то тут надо смотреть… лучше, если все-таки без убийств и казней обойтись…

— Так можно?

— Ох, не знаю, но надо стараться…

— Тебя слушаются, потому что боятся.

— А ты меня слушаешься?

— Да, ты мой…

— Потому что боишься?

— Нет, ну это же другое.

— То есть можно слушаться не только из-за страха, но из-за любви, уважения, доверия. Так?

— Да, но…

— В этом «но» все и дело… ладно, прорвемся… спи.

— А стих про любовь?

— Про любовь?

«Я помню чудное мгновенье
Передо мной явилась ты
Как…»

Дослушала до конца, даже, по-моему, не дышала:

— Еще! Песню…

— Еще? Хорошо…

«Если б не было тебя
Скажи, зачем тогда мне жить
В шуме дней как в потоках дождя
Сорванным листом кружить…»

— Я тебя люблю…

Утром еле встал, ужасно захотелось кофе. Вот ведь, что такое «кофе» помню, а что такое «пулемет» не помню. Знаю, что хорошая вещь, и очень бы мне сейчас пригодилась, но что это такое…

После завтрака обговорил снова некоторые детали с баронами, затем с Зооном, Ремом и графом Виза. Затем спустились с Банном и Греем в подвал:

— Привет, Лисс. Ты тут скучаешь я смотрю?

— Ваша светлость скучать не дает. Вон Грей все пишет и пишет, а они все рассказывают и рассказывают, а я бы давно бы языки повыдирал бы…

— Сейчас повыдираем.

Расположились в комнате для допросов:

— Так, Грей, давай по списку, что узнали.

Быстро пролистал записи. Все были мелкими сошками, которым за деньги поручили делать гадости. Концы терялись в Лароде.

— Так, этих всех к пленным на ту сторону на работы, пусть отрабатывают. Разобраться надо только вот с этим, которых стражников Лародовских подзуживал и с графом, который шел с войском. Давай их по очереди.

Лисс притащил первого, худого молодого парня, изрядно уже запуганного.

— Простите, ваша светлость! Помилуйте!

— Может тебя еще наградить? Кто тебя надоумил к бунту подстрекать? Что за «я первый раз в жизни видел»? Я тебе сейчас глазки вытащу, ты вообще ничего видеть не будешь, до виселицы наощупь поползешь.

— Не видел, ваша светлость. Он к моему хозяину приезжал, а мне денег дал, чтобы я это рассказал. Я же не думал, что так все будет.

— И все?

— Я видел, кто из замка к нему приходил, ваша светлость.

— Молодец. Кто?

— Тетка здоровая, визгливая, она тоже деньги взяла.

— Кажется я знаю, о ком ты говоришь. Жить хочешь?

— Ваша светлость!