Двойная звезда

Дэк и Кэпек спустили тело на лифте вниз; я ничем не мог им помочь. Родж подошел ко мне и похлопал по плечу, успокаивая, потом тоже ушел. Пенни спустилась вниз вслед за остальными. Оставшись один, я снова вышел на балкон. Мне просто необходим был «глоток свежего воздуха», пусть даже это тот самый, нагнетаемый машинами воздух, что и в комнате. Но на балконе он казался свежее.

Они убили его. Его враги убили его так же верно, как если бы всадили ему нож между лопатками. Несмотря на все наши усилия, на весь риск, в конце концов, они все-таки прикончили его. «Самое подлое из убийств!»

Я почувствовал, как что-то во мне умерло. Я оцепенел от горя. Я видел, как «я» умираю. Перед глазами у меня снова стояла сцена отцовской смерти. Теперь я понимал, почему так редко удается спасти одного из сиамских близнецов. Я был опустошен.

Не знаю, сколько простоял я так в полном оцепенении. Потом сзади раздался голос Роджа:

— Шеф?

Я обернулся.

— Родж, — поспешно сказал я. — Не называйте меня больше так. Прошу вас!

— Шеф, — настойчиво повторил он. — Ведь вы знаете, что вам предстоит сделать? Не так ли?

Я почувствовал дурноту, лицо Роджа расплылось перед моими глазами, Я не понимал, о чем он там болтает.

— Что вы имеете в виду?

— Шеф… один человек умирает, но представление продолжается. Вы не можете все бросить и уйти.

У меня страшно болела голова, и перед глазами все расплывалось. Казалось, что он то наплывает на меня, то удаляется, а голос его звучал…

— …лишить его возможности продолжать начатое. Поэтому вам придется сделать это за него. Вы должны воскресить его!

Я встряхнул головой, попытался собраться с мыслями и ответить:

— Родж, вы сами не понимаете, что говорите. Это же нелепо… смешно, наконец! Ведь я не государственный деятель. Я обычный актер! Я умею строить рожи и заставлять людей смеяться. Это единственное, на что я гожусь.

К своему собственному ужасу, я слышал, что говорю голосом Бонфорта.

Родж пристально взглянул на меня:

— По-моему, до сих пор вы справлялись неплохо.

Я пытался изменить голос, старался обрести контроль над ситуацией.

— Родж, вы сейчас возбуждены. Когда вы успокоитесь, вы сами поймете, что говорили смешные вещи. В одном вы правы: представление должно продолжаться. Но не таким образом. Самое правильное — единственно правильное, я бы сказал, — продолжать его дело вам самому. Мы победили на выборах — вы получили необходимое большинство — так берите же власть в свои руки и претворяйте программу в жизнь.

Он взглянул на меня и печально покачал головой: — Если бы это только было возможно. Я бы с радостью так и поступил. Но не могу. Шеф, вы помните эти проклятые заседания исполнительного комитета? Ведь это вы не давали им передраться. Вся коалиция сцементирована личным влиянием руководства одного человека. И если вы не пойдете с нами дальше, все, ради чего он жил, ради чего он умер, — рассыплется в прах.

Мне нечего было возразить. Скорее всего, он был прав — я и сам за последнее время начал немного разбираться в движущих силах политики.

— Родж, даже если это и так, все равно то, что вы предлагаете, неосуществимо. Мы и так едва ухитрились продолжать это представление, выпуская меня на люди только при тщательно взвешенных и подготовленных обстоятельствах — и при этом нас едва не поймали. Но продолжать эту игру неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом, если я правильно понял вас, нет, этого мне не осилить. Это невозможно. Я не способен на это!

— Способны! — он наклонился ко мне и настойчиво произнес: — Мы уже обсудили все «за» и «против» и не хуже вас представляем все опасности. Но ведь у вас будет возможность врасти в этот образ. Для начала — две недели в космосе; черт возьми, хоть месяц, если потребуется! И все это время вы будете учиться — его журналы, детские дневники, записные книжки, вы просто пропитаетесь им насквозь. А мы поможем вам.

Я молчал. Он продолжал:

— Послушайте, шеф, теперь вы знаете, что крупный политический деятель — это не один человек: это коллектив, сплоченный общими целями и общими убеждениями. Наша команда потеряла своего капитана, и теперь нам нужен другой капитан. Но ведь команда-то вся в сборе!

Кэпек стоял на балконе. Я не заметил, когда он вернулся. Я обратился к нему:

— Вы тоже так считаете?

— Да.

— Это ваш долг, — добавил Родж.

— Я бы не стал утверждать это так категорично, — медленно произнес Кэпек. — Думаю, что вы сами так решили, но я, черт возьми, не собираюсь быть вашей совестью. Я верю в свободу воли, каким бы фривольным не казалось подобное утверждение в устах медика, — он повернулся к Клифтону. — Нам лучше оставить его сейчас одного, Родж. Теперь ему все известно. Дальше решать предстоит ему самому.

Но хотя они и вышли, один я не оставался. Появился Дэк. К моему облегчению, он не стал меня называть «шеф».

— Хэлло, Дэк.