Двойная звезда

— Теперь вы знаете, — продолжал Дэк, — почему Джок Дюбуа не хотел говорить вам этого до того, как мы выйдем в космос. Это самая крупная сенсация с тех пор, как человек впервые ступил на Луну, и мы сидим на ней, делая все возможное, чтобы об этом никто не узнал. Мы рассчитываем пользоваться вашими услугами до тех пор, пока не найдем его и не вернем обратно. К тому же, вы начали вживаться в образ. На самом деле этот корабль называется не «Банкрот». Это «Том Пэйн» — личная космическая яхта шефа и его передвижная канцелярия. А «Банкрот» крутится по орбите вокруг Марса, посылая в эфир позывные «Тома Пэйна», причем знают об этом только двое: его капитан и первый помощник, а тем временем «Томми» сломя голову мчится на Землю, чтобы найти замену шефу. Ну как, начинает доходить, старина?

Я ответил, что пока, мол, еще не очень.

— Хорошо, капитан, но смотрите, если политические противники Бонфорта похитили его, то зачем держать это в секрете? Вам скорее следовало бы объявить об этом на каждом перекрестке.

— На Земле, да. В Новой Батавии, тоже, да. И на Венере, да! Но здесь мы имеем дело с Марсом. Вы знаете предание о Кккахграле Младшем?

— Что? Боюсь, что нет.

— Вам следует изучить его, это позволит вам понять, что движет марсианами. Вкратце оно гласит: тысячи лет назад, этот самый парень Ккках должен был явиться в определенное время в одно место, чтобы быть удостоенным чести — что-то вроде посвящения в рыцари. Не по своей вине (с нашей точки зрения) он не смог явиться во-время. Поэтому единственно правильным было казнить его — по марсианским понятиям. Но, учитывая его молодость и прежние заслуги, некоторые радикалы стали выступать за то, чтобы ему дали еще одну возможность начать все сначала. Но Кккахграл и не подумал согласиться. Он настоял на том, чтобы ему разрешили самому решить свою судьбу, и по своей же собственной просьбе был казнен. И, представьте себе, это сделало его воплощением пристойности, святым покровителем на Марсе.

— Но ведь это сущее безумие!

— Вы так считаете? Мы — не марсиане. Они — очень древняя раса, которая выработала целую систему долгов и обязательств, удовлетворяющую любой возможной ситуации. Одним словом, марсиане — самые великие из всех мыслимых формалистов. По сравнению с ними древние японцы с их «гири» и «гиму» были самыми что ни на есть отъявленными анархистами. Марсиане не оперируют понятиями «правильно» и «не правильно». Вместо этого у них есть понятия «пристойность» и «непристойность», в квадрате, в кубе, да к тому же еще и приправленные черт знает чем. А почему я все это вам рассказываю, так это потому, что шефа на днях должны принять в гнездо самого Кккахграла Младшего. Теперь-то вы понимаете?

Нет, я решительно не понимал. На мой взгляд этот Кккахграл напоминал один из самых отвратительных персонажей из «Я — Грант Гвиннель». Бродбент между тем продолжал:

— Это достаточно просто. Шеф является, возможно, крупнейшим из существующих специалистов по марсианским обычаям и психологии. Он посвятил их изучению многие годы. В среду в Лакус Соли, в полдень по местному времени, состоится церемония принятия в гнездо. Если шеф окажется на месте и правильно пройдет все положенные церемонии, то все отлично. Если же его там не будет, причем вопроса, почему его там нет, просто не существует, его имя на Марсе смешают с грязью в каждом гнезде от полюса до полюса. И тогда величайший межпланетный и межрасовый политический успех, из достигнутых когда-либо, оборачивается крупнейшим поражением. Более того, он приведет к тяжелым последствиям. На мой взгляд, самое меньшее, что может случиться, это то, что Марс откажется даже от нынешнего ограниченного сотрудничества с Землей. Еще более вероятно, что на Марсе произойдут волнения, в ходе которых погибнут люди, возможно, все люди, находящиеся сейчас на Марсе. Тогда верх возьмут экстремисты из партии Человечества, которые будут проводить свою политику и тогда Марс будет присоединен к Империи силой, но только после того, как будет убит последний из марсиан. И все это будет вызвано тем, что Бонфорт не смог явиться на церемонию принятия в гнездо… Марсиане очень серьезно относятся к таким вещам.

Дэк вышел также внезапно, как и появился, и Пенелопа Рассел снова включила стереопроектор. Я с раздражением сообразил, что мне следовало спросить его, почему враги не могут просто убить меня, если все, что требовалось, чтобы опрокинуть политическую тележку с яблоками, было не дать Бонфорту (или самому, или мне в его обличье) попасть на какую-то церемонию марсиан. Но спросить я забыл, возможно, я просто подсознательно боялся ответа.

Но через некоторое время я уже опять изучал Бонфорта, следя за его движениями и жестами, пытаясь почувствовать его мысли, пытаясь в уме повторить интонации его голоса, и все глубже и глубже погружался в эту отрешенную, теплую бездну артистического творчества. Я уже «обрел его лицо».