Двойная звезда

— Если вам трудно, то мы можем сначала сделать запись, а потом просмотрим ее и заменим неудачные места.

— Ну хорошо. Где текст, Билл?

— У меня.

— Позвольте мне проверить его.

— Что вы имеете в виду? У вас еще будет куча времени изучить его.

— Он что, у вас не с собой?

— Нет, отчего же. С собой.

— Тогда позвольте мне прочитать его.

Корпсмен забеспокоился.

— Вы получите его за час до записи. Такие вещи лучше читать спокойно.

— Давно известно, что из всех экспромтов, самые лучшие — это заранее подготовленные, Билл. Ведь это моя профессия, так что я знаю лучше.

— Но ведь еще вчера вы прекрасно справились на взлетном поле вообще без подготовки. Эта сегодняшняя речь почти то же самое, и мне хотелось бы, чтобы вы прочитали ее примерно так же, как выступали перед корреспондентами.

Чем сильнее отнекивался Билл, тем сильнее проступала во мне личность Бонфорта. Наверное, Клифтон заметил, что я вот-вот рассержусь и начну метать громы и молнии, потому что он быстро сказал:

— Ради бога, Билл! Дай ты ему речь.

Корпсмен фыркнул и бросил мне листки. В невесомости они не упали, но зато разлетелись по всей каюте. Пенни торопливо собрала их, сложила по порядку и вручила мне. Я поблагодарил ее и, ничего больше не сказав, углубился в чтение.

Быстро пробежав глазами текст, я поднял голову.

— Ну как? — спросил Родж.

— Здесь минут на пять рассказа о принятии в гнездо, а остальное — аргументы, свидетельствующие о правильности политики экспансионистов. В общем почти то же, что уже было в речах, которые мне давали раньше.

— Правильно, — согласился Клифтон. — Принятие в гнездо — это крюк, на котором держится все остальное. Как вы, наверное, знаете, мы собираемся вынести на голосование вотум доверия.

— Понимаю. И вы не можете упустить случая ударить в барабан. Может, это конечно и неплохо, но…

— Что «но»? Что-нибудь не так?

— Нет, просто дух, в котором выдержана речь… В нескольких местах придется заменить кое-какие выражения. Он бы так не выразился.

С уст Корпсмена сорвалось слово, которое не следовало бы произносить в присутствии леди; я холодно взглянул на него.

— А теперь послушай меня, Смайт, — продолжал он. — Кто может знать, как выразился бы в этом случае Бонфорт? Вы? Или человек, который вот уже четыре года пишет за него все речи?

Я пытался сдержаться, ведь в его словах была доля правды.

— И тем не менее, — ответил я, — место, которое в печатном тексте смотрится, не может прозвучать как следует в речи. Мистер Бонфорт — великий оратор, теперь я это знаю. Его можно поставить в один ряд с Черчиллем, Уэбстером и Демосфеном: величие мысли, выраженное простыми словами. А теперь, давайте возьмем хотя бы вот это слово «бескомпромиссность», которое вы употребили дважды. Я бы еще может и воспользовался им, потому что питаю слабость к многосложным словам. Да и люблю, знаете ли, показать свою эрудицию. Но мистер Бонфорт, наверняка сказал бы вместо этого «глупость», «ослиное упрямство» или «каприз». А сказал бы он так потому, что в этих словах, естественно, содержится больше чувства и выражено оно сильнее.

— Вы бы лучше думали о том, как лучше прочитать речь! А уж о словах позвольте побеспокоиться мне.

— Вы, видимо, не поняли меня, Билл. Меня совершенно не волнует, что представляет из себя эта речь с точки зрения политики. Мое дело — играть роль. И я не могу вложить в уста своего героя слова, которые ему не свойственны. Это выглядело бы так же ненатурально и глупо, как козел, говорящий по-гречески. А вот если я прочитаю речь так, как он обычно читал их, это уже само по себе будет эффектно. Он великий оратор.

— Послушайте, Смайт, вас наняли не для того, чтобы писать речи. Вас наняли для того, чтобы…

— Тихо, Билл! — прикрикнул на него Дэк. — И давай-ка поменьше этих «Смайтов». Родж, ну а ты что скажешь?

— Как я понимаю, шеф, вы возражаете только против некоторых выражений? — спросил Клифтон.

— В общем-то да. На мой взгляд еще следовало бы вырезать личные нападки на мистера Квирогу и откровения на тему о том, кто стоит у него за спиной. Все это звучит как-то не по-бонфортовски.

Лицо его приняло застенчивое выражение.

— Вообще-то это место вставил я сам, но может быть вы и правы. Он всегда дает людям возможность подумать кое о чем самим.

Он помолчал ещё несколько секунд.

— Хорошо, сделайте сами все изменения, которые сочтете необходимыми. После этого мы запишем ваше выступление и просмотрим его. Если понадобится, изменим кое-что, в крайнем случае можем даже и вообще отменить его «по техническим причинам». — Он мрачно улыбнулся. — Да, Билл, именно так мы и сделаем.

— Проклятье, но это совершенно вопиющий…

— Нет, именно так нам и следует поступить, Билл.

Корпсмен резко встал и вылетел из каюты. Клифтон тяжело вздохнул.

— Билл всегда ненавидел даже саму мысль о том, что кто-то кроме мистера Бонфорта может давать ему указания. Но человек он очень способный. Шеф, когда вы будете готовы к записи?

— Не знаю. Но буду готов, когда нужно.

Пенни вместе со мной вернулась в мой кабинет. Когда она закрыла дверь, я сказал: