Двойня для мэра (СИ)

Злюсь. Потому что из-за наличия Георгины Григорьевны второй день не вижу по утрам жену.

— Вот, пожалуйста, омлетик, сосисочки.

— Я не ем омлет, — говорю спокойно. Но выходит грубовато.

Женщина пугается.

— Простите, Алексей Михайлович, ваша супруга сказала, что этот завтрак для всех подойдет…

Выдыхаю. Няня, конечно, не при чем.

— Не страшно, — отвечаю уже мягче. — Бутерброды вполне подойдут.

Выхожу из дома и окидываю взглядом охрану. Теперь ее стало вдвое больше, потому что за забором постоянно снуют желтушные журналисты.

Падаю на заднее сидение машины и закрываю глаза.

— Доброе утро, — кивает мне водитель. — Куда едем?

— В суд… — бурчу.

Сегодня меня официально лишают водительских прав.

Просматриваю городские интернет-сообщества. В них целая пиар-компания против моей персоны. Читаю несколько статей и узнаю почерк. Это Елена… Именно по этой схеме мы с ней сняли с поста Кравцова.

Психуя, бью кулаком по обивке двери. Куда не кинься — везде дно.

Моя эмоциональная составляющая находится на таком минимуме, что я просто молча слушаю в суде приговор и отвечаю только в случаях, когда судья обращается непосредственно ко мне.

— Алексей Михайлович, — старается поддерживать меня водитель. — Вы нормально?

— Нормально, нормально, Вить. — Поехали. Жизнь не заканчивается.

Перед офисом меня ожидает новое испытание нервной системы — настоящая забастовка во главе с несменным рупором общественности бабой Машей.

Увидев меня, люди начинают галдеть.

— Как же это так? Да что же это делается?

— Стоп! Стоп! — Прошу я их. — Я ничего не понимаю. Давайте, кто-то один.

Естественно, баба Маша выходит вперед.

— Слушаю вас, Мария Федоровна, — вздыхаю тяжело.

— Профурсетка ваша, — подбоченивается она. — Обещала нам площадки детские поставить. Ждём-ждём, скоро снег пойдёт, а ничего не происходит. В управляющей компании говорят, что у нас средств не хватает. А как же это не хватает, если мы в программу вашу деньги сдавали?! Последние собирали для детишек то…

— Да, да! — Начинают снова шуметь люди. — И в двадцатом доме тоже самое. И в восемнадцатом. Как для детей последнее не отдать?

— Погодите! — Перекрикиваю. — Что за программа то такая?

— Так деньги сдаешь, государство в два раза больше делает.

— Ее же ещё год назад закрыли… — бормочу растерянно.

— Как это закрыли? Как это? И где наши деньги? Да что же это делается?!

Моя голова тихо вскипает. Это какой-то гребаный…

— Я обещаю, что сегодня во всем разберусь! — Рявкаю. — И дам ответ в письменном виде!

— А ну-ка стой… Не пущу! — Преграждает мне путь баба Маша. — Я с тобой пойду. Будешь при мне разбираться. А то мусоропровод до сих пор закрыт. Баки через два двора и пандусов нет. Хрен тебе, — показывает мне многозначительную фигу, — а не доверие.

— Пойдемте, — смиряюсь я.

Александра Ивановна с перемотанным шарфом горлом пытается разобрать документы в кабинете Елены.

— Я ничего не понимаю, Алексей Михайлович, — бормочет. — Точно помню, что все было. Отчеты по каждому месяцу. И как корова слизала…

Поднимаю на уши бухгалтерию, заставляя принести в кабинет весь архив за последние три месяца.

— Действительно, были поступления на счет, — говорит бледная, как полотно, бухгалтер. — Вот, похожие суммы, — но они переведены на счета журналистов. Все чисто. Оформлены, как личные средства.

— Ну какие ж личные! Какие личные!? — Трясет распиской с моим факсимиле баба Маша. — Присвоили, ироды, получается. А из меня дуру делаете? Я людей уговорила, как старшая по дому. Как мне теперь им в глаза смотреть?

Я потихоньку начинаю соображать, что случилось, сопоставляя события.

Дурак… Какой же я дурак! Даже смешно.

— Александра Ивановна, — устало говорю секретарю. — Я вспомнил, где эти документы. В красной папке.

— Что? — Не ловит волну моя перепуганная секретарь.

А я продолжаю.

— Действительно, сам же ездил в столицу, подавал. Не переживайте, — поворачиваюсь к бабе Маше. — Через три дня все будет сделано. Напомню, кому нужно.

— Вот тут мне пиши, — подсовывает мне женщина печатный бланк расписки. — Обязуюсь реализовать в течение трех дней. А то люди то не поверят!

Подписываю, осознавая, что либо сейчас и эту дырку тоже заткну, либо объявится скоро по мою душу приставы.

Выпроваживаю с почестями активистку на улицу и закрываю дверь.

— Вить, — прошу водителя. — Покарауль здесь на всякий случай.

Охраны на офисе нет. Только сигнализация.

Падаю на диван, прикрывая глаза. В висках стучит от усталости.

— Алексей Михайлович, так я не поняла, — хрипит Александра Ивановна. — Где искать документы.

— Да нет их, — истерично смеюсь я. — Найдите подрядчиков, чтобы привели в порядок дворы и поставили площадки. За мой личный счет. И езжайте домой… Вы, вон, еле на ногах стоите.

— За ваш счет? — Переспрашивает. — Как же так? И что же? Ничего нельзя сказать?! Никак нельзя приструнить эту заразу! А ей ещё пирог пекла на день рождения…

— Буду думать.

Но когда я остаюсь один, сил на рациональность больше не остаётся. В порыве злости и безнадежности, я начинаю крушить кабинет.

Гори все в аду! И город этот! И эта должность! И бабы… На хрен!