Двойня для Цербера

— Приятные духи, — шепчу я, и мои губы так близко от ее шеи, что почти касаются нежной кожи.

— Спасибо, — голос ее дрожит, и этим очень заводит. Опыта, вероятно, все же с гулькин хер.

— Ты очень красивая, — продолжаю я совращать Асечку и укладываю ладонь на горячую щеку.

Кончиками пальцев чувствую, как пульсирует жилка на виске. Ее светлые глаза заволакивает тьма, а губы загораются красным, но не от губной помады, а от прилившей крови.

— Олег, — лопочет она, в мыслях, вероятно, умоляя не останавливаться, — что ты делаешь?

Я пру как на танке, и вот мое колено уже раздвигает аппетитные бедра. Ей никуда теперь не деться. Если захочу, запущу руку под белое, словно невестино платье и поласкаю ее.

Не спеши, не пори горячку. Как на охоте. Чтобы добыча ничего не поняла раньше времени. Пусть потеряет бдительность. А потом пустить пулю в лоб и взвалить тело на плечо.

Мягко глажу ее подбородок кончиками пальцев, смотрю в серые омуты широко распахнутых глаз, читая девчонку без труда. В ее возрасте хочется эмоций, чтобы искры высекались. Вероятно, такие девы молочной свежести называют эту гормональную бурю любовью. Но на самом же деле, она просто хочет горячего секса и приятного времяпрепровождения между постельными сессиями.

Резко сжимаю пальцы на подбородке, вздергиваю ее личико, которое стало пятнистым от стыдливого румянца, и накрываю горячие, как кипяток, губы своими.

Упирает ладошку мне в грудь и пытается оттолкнуть. Это сопротивление настолько робкое, что мне удается подавить его, просто покрепче вжав ее поясницей в перила.

Веду себя почти как примерный мальчик, хотя уже хочется одной рукой скользнуть под платье, а второй — обхватить шею, на которой зазывно дрожит голубоватая венка.

Борется. Пытается отстраниться от меня, легонько стуча кулачком по моему корпусу. И губы плотно сжала. Заводит малышка. Если бы покорилась, то, возможно, я бы и потерял интерес. Теперь вцеплюсь хваткой питбуля.

Перехватываю ее руку, тяну вниз и прижимаю к нагревшимся перилам. Ее сердце стучит отчаянно как у маленького зверька, а глазки все же прикрыты. Укладываю ладонь на затылок, чтобы рыпнуться совсем не могла, и кончиком языка раскрываю губы. Сильно давлю на идеально ровные зубы и, справившись с этой преградой, оказываюсь в гладком, мокром плену. Говорят, внутренняя поверхность щеки идентична стенкам влагалища. Как по мне, так все же нежнее. Но, может, Асечка докажет мне обратное, когда мы станем близки.

Чуть натянув волосы на затылке, заставляю ее запрокинуть голову, и делаю поцелуй максимально глубоким и интимным. Ее тело, которое я сквозь тонкую ткань познаю свободной рукой, мелко дрожит от моей такой внезапной и наглой близости.

— Агния, — раздается громкий окрик ее мамаши где-то за спиной. — Доченька, ты где?

Не стоит портить красоту и тонкий эротизм момента. Раз — отрываюсь от губ, которые припухли по краю и стали еще более пухленькими. Два — выпускаю тонкое запястье из железной хватки. Три — отхожу шагов на пять.

Смотрит на меня ошарашенно. Глаза в пол-лица, а реснички блестят от слез. Ого, какая нежная крошка. Раньше меня скромницы не заводили, теперь же, когда блядство опостылело, еще как встает на «ромашек».

Оборачиваюсь и вижу, что к нам спешит обеспокоенная за чадо клуша. Несется-спотыкается. Подмигиваю Агнии и засовываю в рот сигарету. Даже как-то жалко перебивать никотином ее сладковатый вкус.

Агния на мамашу посмотреть не решается и украдкой стирает с губ остатки моей слюны.

— Привет, Олег, — здоровается Алевтина, натянув на вечно скорбное лицо приветливую улыбку.

Детей она родила на старости лет и, вероятно, смертельно устала поднимать их без мужа. Ладно хоть братец помогает. Дети, кстати, получаются от случая к случаю: после идеальной по всем фронтам Агнии она произвела на свет Артурчика, который такой глубокий аутист, что вообще не одупляет в каком из миров живет.

— Привет, Аль, — сбиваю ее с толку обаятельной улыбкой пирата-гада и закуриваю. — Мы тут с Агнией обсуждали цветы в саду.

— Вот как, — усмехается она, проведя ладонью по волосам, в которых ярко серебрится не закрашенная седина. — Ася терпеть не может цветы, и даже загород ее вывести сложно. Правда, дорогая?

— Я больше люблю город, — блеет Ася, боясь посмотреть на мать, словно та может догадаться о том, что между нами происходило пару минут назад.

«Это ты так думаешь, пока я не разложил тебя на травке», — думаю я и затягиваюсь, прощаясь с ее вкусом и запахом.

— Мы там накрыли стол к чаю. Не хочешь присоединиться? — спрашивает Алевтина, явно надеясь на мой отказ.

Продолжаю бросать жадные взгляды на оробевшую Асечку. Так мнется и жмется, словно я ее не просто поцеловал, а оттрахал по-быстрому. Что ж, чем больше она смущается и делает вид, что как мужик я не для нее, тем сильнее я Агнию хочу.

— Да, нет, девчонки. Вы идите чаи гонять, а я пойду погреюсь, — улыбаюсь и поворачиваюсь к Асе: — Увидимся, Агния. Мне очень понравился твой рассказ о цветах.