Двойня для Цербера

— Значит так, Принцесска херова, — зло шипит Цербер. — Сейчас я дам тебе двое суток на подумать и прикажу Рафе отвезти тебя домой. Но не стоит обольщаться, что твоя жизнь останется прежней, если ты не вернешься ко мне и не скажешь, что была неправа.

— Что ты такое говоришь, Олег? — заикаюсь я от ужаса.

— Я хочу тебя. И ты сама мне себя предложишь. А если будешь упрямиться, то я не только сломаю твою жизнь, но и уничтожу всех, кто тебе дорог. А теперь иди, Ася, и не забывай, что ты моя.

«Ты моя», — бьется у меня в мозгу, а ватные ноги отказываются слушаться.

Продолжает смотреть на меня налитыми кровью глазами. Дышит прерывисто и шумно, а кулаки сжаты так сильно, что костяшки стали мертвенно-бледными.

Между нами расстояние, которое он может преодолеть в десяток шагов. Цербер — это бешеный пес, который сейчас кинется на меня и разорвет на кусочки.

Медленно, чтобы не спровоцировать его, на ощупь нахожу ручку, проворачиваю ее и почти вываливаюсь наружу. Разворачиваюсь и бегу прочь, но тут же натыкаюсь на широкую грудь Рафы.

— Куда собрались, Агния? — спрашивает он, схватив меня за плечи.

Глава 3. Олег

Несносная девчонка. Никак не идет из башки. Не соображу, когда со мной вообще такое случалось. Наверное, никогда. А тут как сорвался с чего. Мусолю воспоминания о ней словно юный гимназист, у которого еще пушок на яйцах не проклюнулся.

Не просто хочу трахнуть эту трепещущую крошку. После того первого раза в ресторане хочу Асеньку всю без остатка. Первый раз, блядь. Подумаешь, поласкал пальцами. Так лёгкий петтинг. Но ее искренний оргазм на фоне напускной ненависти меня каким-то непостижимым образом поразил. А поразить меня, прожжённого, пресыщенного всем циника, почти нереально. Хочу еще. Хочу брать ее снова и снова, разжигая и желание, и… ненависть.

Я тот еще извращенец, как выясняется. Меня робкая ненависть возбуждает. Понятно, что ломается девочка для вида, все-таки не дворняжка, выращенная в хрущёвке, но спектакль мне по вкусу.

Можно, конечно, по-хорошему: уговорами там, ухаживаниями и прочим, но поздно для этого. Раздраконила меня и сама Агния, и семейка ее. Не врубаются, с кем тягаться решили, но я-то уже завелся и давить буду жестко. До тех пор, пока Асенька сама не придет и не расскажет мне, мажа по кукольному личику слезы-сопли, как была неправа.

Чувствую себя охотником в засаде, который ждет, когда нежный кролик сам попадет в силок, откидываюсь на спинку кресла, закидываю ноги на край стола и вкусно закуриваю. Выпускаю в потолок колечки дыма, смакуя распирающее грудь предвкушение. Эта девчонка словно разбудила меня. И возбудила тоже. Да не по-детски.

Прикрываю глаза, но от воспоминаний о том, как она вздрагивала и бесновалась, насаженная на мои пальцы, отвлекает возня в коридоре.

Я приказал своей секретарше Светочке охранять мой покой любой ценой, и она, похоже, прикрывает этот бастион собственной грудью. Ее возмущенный крик, и дверь распахивается.

На пороге стоит раскрасневшийся, запыхавшийся Ильдар и бешено вращает глазами, потирая потную лысину.

— С какого переполоха ты так ко мне врываешься, когда я сказал, что посетителей сегодня не принимаю? — реву я, вмиг взвившись и из спокойного состояния прыгнув в режим берсерка.

— Я не посетитель, Олег, — заявляет он, подскочив к моему столу. — Мы партеры с тобой. А ты давишь мой бизнес и избегаешь меня.

— Давлю твой бизнес? — разыгрываю я святую простоту. — Ничего личного, Ильдар, просто я нашел другие каналы сбыта.

Тяжело дыша, плюхается в кресло и, сверля меня взглядом угольно-черных глаз, роется в кармане помятого пиджака.

— У нас с тобой договор на поставки, — вновь пытается он подмять меня под себя. — Ты не соблюдаешь его условия.

Явился сюда и еще смеет права качать после всех своих гнилых разговорчиков. Сейчас прищучу его как вошь на гребешке. Раздавлю и стряхну со стола.

— Договор говоришь? — делаю пальцы домиком и опираюсь локтями на стол. — Так иди в суд, раз таким правым себя считаешь. Только пока судишься, обанкротишься в ноль. И вообще, мои юристы тебя с дерьмом сожрут и снимут то, что еще оставили многочисленные кредиторы.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает он, закидывая в рот пару маленьких белых таблеток. — Я думал, ты человек слова.

— Так и есть, — ухмыляюсь я. — Вот только я рядом с собой предателей не держу. Ты проверку на вшивость не прошел. Я прямым текстом сказал, что хочу получить за свою благосклонность. Не упирался бы, все бы так и шло как по маслу.

— Олег, о чем ты? — выпучивает на меня глаза, аки лягушка, которую давят каблуком, и делает вид, что ни фига не понимает. — Агния тебе не нужна. Она всего лишь глупый ребенок.

— Заткнись, — ору я, вскочив на ноги и готовый размозжить его тупую голову. — Не ребенок она, а половозрелая баба в самом соку. И я ее на куски резать не собираюсь. Короче, сейчас я сделаю тебе предложение, от которого невозможно отказаться. А если ты все же откажешься, то можешь окапываться вместе со всей семейкой.

— Какое предложение, Олег? — спрашивает без всякой надежды, словно я монстр какой.