Двойня в подарок

– Да, – запальчиво вскрикиваю я. – Только Даша не водит машину! Не умеет! Все сфабриковано, понимаешь?! Даже права ей задним числом выписали. Свидетелей подкупили. А семью мужа кто представляет, знаешь?

– Неужели Морозов? – охает Надя.

– Он самый, – киваю печально. И открыв последний ролик, протягиваю айфон Наде. – Вот. Узнаешь?

И снова на экране мелькают кадры. Высокий широкоплечий мужчина неспеша выходит из тачки представительского класса. Камера выхватывает чуть надменно холеное лицо. Высокие скулы, волевой подбородок.

Красивый он все-таки, Морозов…

Гоню от себя крамольные мысли. Так с катушек слететь недолго.

А на экране уже начинается потасовка. Какая-то женщина нападает на Тимофея. Он пытается увернуться. Но в это время другая бьет его кулаком по голове. Охрана оттаскивает женщин в сторону. А Морозов, потирая ушибленное темечко, медленно ковыляет к воротам колонии.

– О господи! Дикость какая-то! – вскрикивает Надежда и, крепко зажав в ладони айфон, выскакивает из палаты. Я слышу как она несется через холл и, заскочив в кабинет к Торганову, восклицает требовательно.

– Витя! На Тиму напали! Нужно что-то делать!

«Витя?! – поджимаю губы. – Не каждой медсестре дозволено так обращаться к главному врачу. И что происходит вообще?»

Тяжело поднявшись с дивана, бреду в спальню. Дочки спят как маленькие зайки.

– Мы справимся, – шепчу еле слышно. Достаю из тумбочки ежедневник и, вернувшись обратно в гостиную, располагаюсь около журнального столика.

Вырвав лист, пишу заявление. Вот только дальше фразы «Прошу Вас…» дело не идет.

О чем я могу попросить Торганова официально? Как правильно сформулировать? Теряюсь в догадках. Но ничего не получается. С кем бы посоветоваться?

В холле слышатся голоса.

– Все, Надь… Я сказал…

– Вить, ну почему так Тиме не везет по жизни…

– Нормально все. Не боись…

Парочка переходит на шепот, а потом и вовсе замолкает. Но мне надо знать, что происходит. Тихонько крадусь к двери. И чуть приоткрыв, замираю на месте. Зажимаю ладошкой рот.

Вижу мощную спину Торганова. Чуть подавшись вперед, он собственнически прикрывает Надежду своим телом. Целует, нависая над ней. Тонкие пальчики, унизанные колечками, медленно гладят мощное плечо главврача. Сомнений быть не может. Эти двое – любовники.

А мне что делать, скажите, пожалуйста?

Но сдаваться я не собираюсь. Пишу сообщение бывшему однокласснику, закончившему юрфак.

Вздыхаю, набираясь терпения. Разговор предстоит долгий и очень нудный. Но другого выхода у меня нет.

Только так я смогу уберечь своих детей.

Только так.

Мой одноклассник отвечает не сразу.

– Конечно, могут и отобрать, – замечает деловито. – Таких случаев сейчас… И знаешь, этим мужикам богатым дети как таковые не нужны. Главное, уесть бывшую. Добить ее морально и физически. Не боись, Лера. Я составлю тебе заявление. По закону твой мужик пока никто и звать его никак. Поэтому еще можно его по носу щелкнуть…

«Ага, щелкнешь его! Как же!» – вздыхаю мысленно. И получив на вотсап образец заявления старательно переписываю от руки. Дети спят. Надежда где-то бродит… И мне в пустой палате спокойно и хорошо.

Стоп! Палата!

Хватаюсь за голову. Нужно перейти в обычную. У Морозова я теперь и копейки не возьму.

«Ну ты и красава! – усмехается внутренний голос. – У тебя же нет ничего! Детям ты ничего не купила. Ничего не собрала. Да и все вещи лежат в квартире, которую купил Тимофей. Что же теперь делать, а?»

– Ты чего не спишь? – возвращается в палату Надежда. – Отдохнула бы…

А увидев на столе листок с заявлением, роняет с усмешкой.

– А-а… То есть ты решила стать независимой и свободной? С двумя детьми?

В карих глазах полыхает огонь и пренебрежение. Трудно понять, о чем думает подружка Морозова. Но и так ясно. Она не на моей стороне.

– Ты бы поговорила с ним, – замечает устало. – Лер, ну так нельзя. Ты и себя вымотала и ему житья не даешь. А то Тиме и без тебя забот мало…

– Какие у него заботы? – отмахиваюсь легкомысленно. – Он же мажор…

– Кто? Тима? Да не смеши, – фыркает Надежда. – Ты о нем ничего не знаешь. А берешься судить. Я, например, его очень уважаю. За характер, за силу воли и дикое жизнелюбие.

– А у меня другие сведения, – пытаюсь возразить, но Надя пригвождает меня взглядом.

– Вместо того, чтобы собирать сплетни по углам, спросила бы напрямую. А ты злая, Лера. И эгоистка страшная. Носишься со своими страхами, как с писанной торбой. Да и маленькая ты еще… А тут двойня!

– Что значит маленькая? – охаю я. – Мне двадцать три года.

– Ну и что? – фыркает Надежда. – А ума у тебя как у трехлетки. Тима все для тебя делает… А ты…

– А я хочу жить спокойно! И не ждать, когда он отберет дочек. И из палаты этой хочу в обычную перейти…

– Попробуй, – пожимает медсестра плечами. – Детей сразу вернут в детское отделение. Да и в послеродовом нет свободных мест.

– Я все равно с Виктором Петровичем поговорю…

– Поговори, только он через три дня вернется. А без его ведома тут и муха не пролетит. Знаешь, он какой строгий.

– А куда он уехал? – охаю растерянно.