Читаем Двойничество полностью

3. мотив незаконнорожденности, сомнительности происхождения и родственных связей, сиротства (Мышкин, Бобчинский и Добчинский, набоковский Феликс, Николай Кавалеров, Саша Дванов).

Сюжет, реализующий близнечную пару, обычно имеет нравоописательный характер. Двойники становятся воплощением не столько индивидуального, сколько социально-типического. По сути их существование в тексте трактуется как симптом общего неблагополучия мира , поэтому близнечная пара в определенных исторических условиях превращается в гиперблизнечную массу. Нравоописательный характер сюжета о близнецах порождает своеобразную "лирическую" структуру повествования. Оно организуется как авторская рефлексия на вырождение социума, на общую недостаточность и обреченность.

В отличие от персонажей-антагонистов и карнавальных пар, близнецы в целом пассивны, активность этих персонажей - результат диффузии с другими типами двойничества. Так, в диалогическом повествовании Достоевского конфликт близнецов не просто мнимость, но мнимость агрессивная, Рогожин и Мышкин, например, осознают себя соперниками в борьбе за Настасью Филипповну. Рогожин даже замышляет убийство Мышкина. На наш взгляд, здесь наблюдается структурное влияние сюжета о двойниках-антагонистах. Но при всей разности идеологических позиций этих героев Достоевского именно соперничество вокруг Настасьи Филипповны, образ которой наделен символикой национальной ментальности, приводит обоих персонажей к сходному концу - безумию и социальной изоляции. В художественном мире писателя безумие и изоляция выступают как субституты смерти (сравни "Записки из мертвого дома").

Сюжетные структуры близнечного типа характеризуются жестким финалом. Герои погибают, и это гибель совместная. Естественно, в литературе физическая смерть персонажей-близнецов - относительная редкость. Гибель обычно трактуется в духовном плане. Эта гибель чаще всего лишена элементов авантюрности, выступает как результат бессилия героев перед внешними обстоятельствами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология