Двойник китайского императора

Осенью, накануне массовой уборки хлопка, вы-звали Пулата Муминовича Махмудова в область на пленум. Дело обычное, ежегодное, и Пулат Муминович никак не думал, что после этой поездки в Заркент у него начнется иной отсчет жизни. После заседания его разыскал помощник первого секретаря обкома и просил не уезжать, а утром явиться на прием. О чем предстоит разговор, какие цифры следует, как обычно в таких случаях, подготовить, тот не сказал, неопределенно пожал плечами и уда-лился. Но и тут Пулат Муминович не подумал, что разговор будет касаться его лично -- со дня на день он ждал торговую делегацию из Турции, со-биравшуюся закупить крупную партию каракулевых овцематок. Вызов он связывал с купцами из Стам-була, знал слабость первого лица в области -- любил тот приезды иностранных гостей, не избегал возможности пообщаться с прибывшими в Заркент по туристическим визам знаменитостями, а уж встре-чать официально, как хозяин, бизнесменов из-за рубежа, когда предвидел большую прессу, и даже зарубежную, с обязательной фотографией, где он на переднем плане показывал какое-нибудь передо-вое хозяйство, тут уж тщеславный коротышка Тилляходжаев, которого за глаза называли Наполеоном, все дела отодвигал в сторону.

Пулат Муминович даже обрадовался персональ-ному вызову: дело в том, что уже с год в сельхозотделе обкома партии лежала его подробная доклад-ная с выкладками, цифрами, расчетами, вырезками из газет, журналов, снимками о том, что он намерен вместо одного нерентабельного хлопкового хозяйства создать племенной конезавод, чтобы как с высоко-элитными каракулевыми овцами и с каракулем вый-ти на мировой рынок и с чистокровными скакунами. Однажды в Москве Махмудов случайно попал на аукцион и удивился, как охотно покупали породи-стых коней и какие астрономические суммы за них платили. Рассчитывал он на поддержку в обкоме, потому что ни копейки не просил у государства -деньги у него имелись свои; нашел он и специа-листов, знающих толк в коневодстве, и на свой страх и риск уже имел небольшую конеферму с сотней лошадей, среди которых выделялся один ахал-текинский скакун, жеребец Абрек и арабских кровей, тонконогая дымчатая, в яблоках, кобыла Цыганка. Начинать пришлось бы не на пустом месте.

Не скидывал он со счетов и тщеславия первого, а поэтому указал среди прочего, в каких странах и городах ежегодно проходят аукционы: красавец конь -- не овца, с ним не грех попасть на обложку популярного журнала, сопровождая своих лошадей на торги.

Весь вечер секретарь райкома проверял домашние выкладки, доводы, расчеты, готовился к разговору о конезаводе, даже разузнал, что друг Тилляходжаева, директор известного на всю страну агрообъединения, дважды Герой Социалистического Труда Акмаль Арипов, большой любитель чистокровных скакунов и что у него в головном хозяйстве в Аксае в личной конюшне есть редкой красоты лошади, чья родословная известна специалистам и лошад-никам всего света.

В назначенное время Пулат Муминович появился в обкоме, и помощник тотчас доложил о нем, но в кабинет попал не скоро. О такой привычке первого секретаря он уже знал, слышал, что иных тот держал у себя в "предбаннике" и по пять часов. Давал понять, что не жалует приглашенного, хотя, помариновав в приемной, принимал любезно -- вроде не знал об утомительных часах ожидания назначенной самим же аудиенции. Видимо, в средневековых трактатах начитался о ханских церемониях -- те обычно любили покуражиться над просителями и подчи-ненными.

Принял он Пулата Муминовича перед самым обедом. Встретил холодно, не подал руки и даже традиционного восточного расспроса о здоровье, житье-бытье и детях не устроил, хотя они с ним виделись давно. Усадил он Махмудова в отдалении за стол штрафников, как называли между собой секретари сельских райкомов это место, но Пулат Муминович успел увидеть на столе папку со своим личным делом -- скорее всего, хозяин роскошного кабинета специально положил ее на виду. И Мах-мудов понял, что пригласил его не ради разговора о турецкой делегации или о конезаводе, к которому он основательно приготовился.

Даже мелькнула мысль: вот он, час расплаты, за нерешительность и беспринципность.

Пулат Муминович, конечно, знал о странностях и причудах характера первого -- такое быстро ста-новится достоянием подчиненных. Знал он и о ги-гантомании Тилляходжаева: все его проекты, пред-ложения поражали размахом, широтой, щедростью капиталовложений. Но если бы они не отрывались от реальности, от нужд людей и могли когда-нибудь претвориться в жизнь.

Один из молодых инструкторов обкома однажды сказал о своем новом партийном руководителе:

-- Манилов, строящий прожекты, лежа на диване, и опирающийся все-таки на свои личные средства, -- наивное и безобидное дитя; но маниловы, получив-шие безраздельную власть и вовлекающие в свои бесплодные фантазии миллионы людей и государ-ственные финансы, -- это монстры, новые чудовища парадоксального времени.