Двойник китайского императора

Как-то он оказался в "Тополях" задолго до танцев, от нечего делать решил заглянуть в бильярдную. В дверях бильярдной наткнулся на старших ребят с Форштадта. Со многими из них у Закира сложились натянутые отношения, потому что он, как молодой волк-первогодок, определял свое положение в форштадтской стае, а тут позиции просто так не сдавали. Но сегодня он не узнавал задиристых парней — они словно сопровождали высокого официального гостя и, как всякая свита, ловили каждое слово худого бледного парня в тесноватом бостоновом костюме.

Закир не знал Османа Турка, но слышал, что тот со дня на день освободится из тюрьмы. В те годы, когда Осман получил срок, Закир слыл прилежным пионером и шпану, какая бы она ни была знаменитая в округе, презирал, мечтая стать сыщиком. Закир и теперь не хотел этой встречи, в будущем не рассчитывал ни с кем делить власть и влияние на Форштадте — такие честолюбивые замыслы зрели в его душе. Отступить, отойти куда-то в сторону не представлялось возможным — столкнулись лоб в лоб, и он оказался вынужден со всеми поздороваться за руку.

— Эх, выпить бы, отметить возвращение Османа, — сказал Федька Жердь, накануне в пух и прах проигравшийся в карты.

Братия сидела на мели, оттого и смолчала. У Закира имелись деньги, но он не собирался их поить, так как не считал их для себя авторитетом, уж лучше он своих, молодых корешей, уважит. Не глянулся ему и Осман Турок. "И этого задохлика с шальными глазами некогда боялся весь город", — презрительно подумал он.

— Я угощаю, — сказал вдруг Осман небрежно, доставая из кармана пиджака пачку "Казбека", и худой рукой показал в сторону летнего буфета — некогда такие заведения водились во всех парках страны.

Закир отступил в сторону и хотел остаться в бильярдной, словно приглашение его не касалось, но Осман уловил его настроение и неожиданно произнес:

— А ты что, Рваный, не рад моему возвращению? — вроде сказал обычные слова неприметным и даже ласковым голосом, но что-то похолодело внутри у Закира. Не зря, наверное, этим именем блатные запугивали друг друга.

"Не лох, не лох, если сразу навел справки", — думал Закир, шагая рядом с Османом, — значит, доложили о его амбициях, которые он не скрывал.

В загородке летнего буфета на воздухе большинство столиков оказались заняты, толпился народ и у раздаточного окошка: подавали, кроме вина и водки, разливное бочковое пиво. Усадив шумную компанию за свободный столик, Осман сказал Закиру:

— Идем, поможешь мне, — и пошел во двор к заднему входу обшарпанного заведения.

Дверь оказалась распахнутой настежь, но на пороге лежали пустые ящики из-под вина. Осман небрежно расшвырял их ногой в глубь подсобки. На шум, оставив клиентов, прибежал буфетчик, работавший в паре с женой.

— Салам-алейкум, Шакир-абзы, наверное, соскучился по мне? — спросил весело Осман и обнял потного лысеющего толстяка.

Закиру показалось, что они давние приятели.

— Вернулся, значит, — ответил тот без особого восторга и, не зная, куда от волнения девать руки, мял грязный фартук.

— Отмотался, — бодро уточнил гость, — и первым делом решили с друзьями к тебе: обмыть, так сказать, возвращение в родные края. Обслужи побыстрому — мы хотим еще на танцы попасть, обрадовать и прекрасный пол…

— Что подать? — спросил потерянно буфетчик.

— Нас шестеро. Три пузыря водки, закуски как следует — имеем аппетит, а позже дюжину свежего пива из новой бочки, разумеется, с раками.

Шакир-абзы, хорошо знавший и Закира Рваного, который тут тоже не раз гулял с друзьями, метнулся на кухню и быстро вынес на подносе закуски: крупно нарезанную колбасу, сыр, жирную копченую сомятину и малосольные огурцы, и прямо из ящика достал три заказанные бутылки водки. Поднос с закусками он подал Закиру, а водку передал самому Осману. Закир чуть задержался, подумав, что вдруг Осману надо помочь рассчитаться, но тот вместо денег протянул буфетчику руку в наколках и, сказав небрежно "рахмат", не спеша двинул из подсобки.

Зная Шакира-абзы, о жадности которого ходили легенды, Закир потерял дар речи, но во дворе тут же спросил у Турка:

— А деньги?

— Какие деньги? — не менее удивленно переспросил Осман. — Ты хочешь сказать — я не взял у него сдачи?

Закир растерялся пуще прежнего, подумал, что ловкие пальцы Османа, некогда начинавшего карманным воришкой в трамваях, а позже ставшего одним из известных картежных шулеров, уже успели вложить незаметно в карман буфетчика "белохвостую" — так прежде называли на жаргоне сторублевку.

Наконец до Османа дошла наивность Закира, которой он в нем не предполагал, и он аж заколотился в смехе; бутылки в руках так звенели, что казалось — вот-вот разобьются.

— Ну насмешил ты меня, Рваный, век не забуду, — сказал он, погасив смех и утирая тыльной стороной ладони слезившиеся глаза. Затем, поставив бутылку на поднос, который по-мужски неловко держал Закир на вытянутых руках, добавил: — Запомни, не я ему, а он мне должен по гроб жизни.

— Он что, проиграл тебе в карты миллион?