Двойник Цезаря

Ничего удивительного не было в том, что в сложившейся ситуации на состоявшихся вскоре выборах Катилина опять не получил нужного количества голосов. Консулами на следующий год стали Децим Юний Силан и Луций Лициний Мурена. Впрочем, результаты выборов нисколько не разрядили царящей в городе тревожной, гнетущей атмосферы.

Если бы чужестранец, посетивший Рим несколько недель назад, появился здесь теперь, он просто не узнал бы этот город вечного праздника или решил, что здесь объявлен всеобщий траур. На улицах было пустынно, на форуме не слышалось привычного оживленного говора и бойких криков торговцев, не говоря о том, что на площадях прекратились всякие представления и даже в термах не было обычного расслабленного веселья и отдохновения. Повсюду царили страх, уныние и настороженная суета. Постоянно плодящиеся слухи обрастали столь живописными и убедительными деталями, что им невозможно было не поверить, и это еще больше усиливало напряженное ожидание того, что вот-вот случится нечто ужасное.

Вновь избранные консулы должны были приступить к исполнению обязанностей с первого января следующего года. Пока же Цицерон оставался первым консулом с возложенными на него чрезвычайными полномочиями и вся ответственность за спокойствие и безопасность государства ложилась на его плечи.

Восьмого ноября он вышел из дома, вновь прикрыв грудь медным латами, в сопровождении вооруженных своих гвардейцев. Он направлялся к построенному по велению Ромула храму Юпитера Статора[18]. Именно здесь Громовержец остановил квиритов, бежавших было от сабинян, и спас их от позора. Знавший толк в символике, Цицерон решил в столь ответственный для родины момент провести заседание сената не в курии, как это обычно случалось, а именно в этом храме, название которого говорило само за себя.

В этот же день по приказу Цицерона была водружена на прежнее место статуя Юпитера, которая рухнула во время грозы. И это тоже носило символический характер, означая незыблемость божественных и государственных основ.

Кроме консульской гвардии, на площади перед храмом собралось большое количество тех, кто пожелал продемонстрировать консулу свое полное сочувствие и поддержку в борьбе с бунтовщиками и заговорщиками.

Они устроили две живые стены, между которыми должны были идти на свое заседание сенаторы. Наиболее известных личностей бывших и будущих консулов, преторов, эдилов и других магистров толпа приветствовала восторженными криками и пожеланиями поскорей установить мир и порядок. Тех же, кого подозревали в причастности к движению катилинариев, встречали шипением, свистом, оскорбительными репликами и даже плевками.

Когда же появился Катилина, толпа вначале затихла, потом заволновалась, злобно загудела и принялась выкрикивать в его адрес грязные слова и угрозы.

Катилина, не обращая внимания на выпады беснующейся толпы, спокойно вошел в храм и сел в правый ряд на вторую скамью. Тотчас несколько человек, сидевших неподалеку, поднялись, будто рядом с ними оказался прокаженный, и спешно пересели на другие места.

Цицерон появился с некоторым опозданием, когда ожидание достигло своего апогея, и ожидавшая его толпа тут же устроила ему восторженную бурную овацию.

Войдя в храм, консул стремительной походкой направился к подиуму и встал рядом с жертвенным огнем. Колеблющийся свет пламени придавал его лицу суровое, мрачное и полное решимости выражение. Дождавшись полной тишины, Цицерон приподнял опущенные веки и, выбросив руку в ту сторону, где сидел Катилина, начал говорить резким, напряженным от волнения голосом:

— Доколе же, Катилина, ты будешь злоупотреблять нашим терпением? Сколь долго ты еще будешь упорствовать в своем диком безумии? Доколе ты, теряя всякую меру, будешь кичиться своей дерзостью? Неужели на тебя не произвели никакого впечатления ни военная охрана, оберегающая по ночам Палатинский холм, ни усиленные городские патрули, ни страх народа, ни собравшаяся за стенами этого священного храма толпа благонамеренных граждан, ни само это неприкосновенное место, где проходит заседание сената, ни выражение лиц присутствующих здесь сенаторов? Неужели ты до сих пор не замечаешь, что ты связан по рукам и ногам, поскольку все уже знают о твоем заговоре?.. О времена, о нравы! Сенат обо всем знает, консул все это видит, а он еще живет. Живет! Мало того он является в сенат, участвует в государственном совещании, выбирая в это время жертву среди нас, чтобы обречь ее на заклание… Тебя, Катилина, давно следовало бы казнить по приказу консула и на тебя обратить ту погибель, которую ты уже долгое время замышляешь против нас. Почтеннейший Публий Сципион, верховный жрец, не занимавший никакой государственной должности, убил Тиберия Гракха за то лишь, что тот стремился незначительно, повторяю лишь незначительно изменить существующий государственный строй. Мы же, облеченные консульскими полномочиями, спокойно терпим Катилину, жаждущего утопить в крови и истребить весь мир!..