Двойники идут на дело

Я не знала, что делать — вопить или, наоборот, сидеть тихо и молиться о скорейшем Анькином возвращении? И что делает на кухне Костик? Он сообразил закрыть туда дверь и включить воду, так что мне не было слышно, дозвонился он или нет.

Петр Николаевич тем временем пел соловьем — говорил долго, но совершенно ни о чем, по крайней мере, я никакого смысла, кроме того, что мне следует рассказать Хвостову о себе все, не уловила. Петру Николаевичу даже удалось вплести в свою речь цитаты из русских и советских поэтов (не совсем точные, если мне не изменила память, но узнаваемые), он немного пофилософствовал, пошутил. "Их бы на пару с папашкой на какой-нибудь митинг, — подумала я. — И Аньку бы к ним для разбавления мужской компании приятным женским лицом, она-то ведь тоже мастерица воду лить. С такими ораторскими способностями, как у Хвостова, было бы неплохо баллотироваться куда-нибудь во власть. У нас в декабре как раз выборы в Законодательное собрание намечаются. Петру Николаевичу определенно стоит выдвинуть свою кандидатуру…"

— Что вы от меня хотите? — прервала я этот затянувшийся монолог.

— Имя и описание внешности вашего мужчины, — ни секунды не колеблясь, произнес Петр Николаевич, вроде бы тут же забыв, о чем только что говорил.

Последнюю фразу услышал Костик, снова появившийся в комнате.

— Мама развелась с папой и с дядей Лешей тоже. А никакого дяди Саши не было, — заявил сын.

Хвостов вылупился на ребенка, потом посмотрел на меня, снова на ребенка и попросил Костика повторить сказанное. Сын в точности выполнил просьбу.

— При чем здесь дядя Саша? — вопросил Петр Николаевич.

— Про него моряк с бандерлогом спрашивали, — ответил Костик с таким видом, словно ожидал от Хвостова полного понимания, и обратился ко мне: Мама, я хочу бутерброд.

Петр Николаевич приказал своим молодцам сделать ребенку бутерброд, Костик завопил, что он ест только то, что готовлю я, потому что только я знаю, что и как он любит, топнул ножкой, пустил слезу — в общем, устроил мини-спектакль. Молодцы не знали, что делать, и поглядывали на шефа, не отлепляясь от стеночки. Петр Николаевич тоже несколько растерялся, потом принял решение:

— Пойдем на кухню.

Мы переместились на кухню, оставив папашку с одним молодцем в комнате. Петр Николаевич изъявил желание испить кофе. Я подумала, потом решила удовлетворить просьбу. Но выпить кофе мы не успели — привезли дверь. Честно говоря, не ожидала, что это случится так быстро. Петр Николаевич отдал несколько распоряжений и снова вернулся на кухню. Теперь наша беседа продолжалась под шум монтажных работ.

— Валерия Александровна, — опять обратился ко мне Хвостов, пожалуйста, ответьте мне, и я уйду. Вы видите, что я настроен на конструктивное сотрудничество. Мои люди устанавливают вам новую дверь. Давайте поможем друг другу

— Что вы, вернее, ваши люди, вкололи моему отцу? — спросила я.

Хвостов заявил, что это снотворное, отец поспит немного и встанет. Нельзя пожилым людям так волноваться.

— А вы на его месте что бы сделали?!

Хвостов заметил, что он не на месте моего родителя. Я молчала. Тогда Петр Николаевич обратился к Костику и с сальной улыбкой попросил объяснить, кто такой дядя Саша.

— Не знаю никакого дяди Саши, — пробурчал ребенок с полным ртом.

— Но ты же говорил…

Мой ребенок в состоянии запутать кого угодно. А если еще специально приложит для этого усилия… На Петра Николаевича был вылит такой поток информации, что ни один самый хитрый компьютер не смог бы вычленить из нее разумное зерно. Вначале, как я видела по напряженному лицу гостя, его мозг старался перерабатывать получаемые сведения или по крайней мере раскладывать поступающую информацию по нужным полочкам, но с каждой минутой это становилось все труднее и труднее даже Хвостову, который, как я успела убедиться, сам любил поразглагольствовать. И о чем только не говорил мой ребенок, причем перескакивая с одного на другое… Даже я, примерно понимавшая, о чем речь, и знавшая участников событий, то и дело теряла нить повествования, куда уж постороннему. Наконец Костик устал и замолчал.

Петр Николаевич тоже сидел пару минут, не произнося ни слова, потом обратился ко мне с просьбой перевести речь сына на нормальный русский язык. Я посмотрела на Хвостова, как на идиота, и заявила, что ему же все и так рассказали по-русски. Про папу Костика, с которым мы развелись, про дядю Лешу, с которым мы разошлись, и про дядю Сашу, которого не было. Что еще Петру Николаевичу от меня нужно?

Гость достал платок, вытер им лоб, выдохнул воздух и снова посмотрел на меня.

— Я не понял, — признался он.

— Что вы не поняли? — спросили мы одновременно с Костиком.

— Ничего, — честно ответил Петр Николаевич.

Неужели уже пожалел, что связался с нами?

В это мгновение с лестницы послышались новые голоса. Я с радостью узнала Артура и Леху. Они откуда-то возвращались.

— Дядя Артур! Дядя Леша! — завопил Костик, сорвался с места, прошмыгнул между ногами молодца, который не успел схватить ребенка, и вылетел на лестничную площадку с воплями, что маму надо спасать.