Двойники идут на дело

— Но зачем разбираться?! Ведь ничего же не пропало! Ну, даже если эта ваша Анна и побывала там, что такого? Да, конечно, нехорошо, мне было бы неудобно перед Ларисой, если бы она узнала, но я могу сменить замки. Вдруг Анна каким-то образом раздобыла ключи? Хотя как это можно сделать? Я же ключей не теряла. Но и следов взлома не замечала тоже. А ведь если открывали не ключом, а отмычкой, должны остаться царапины, правда? Но я обязательно посмотрю в следующий раз. Может, они совсем незаметные?

Комиссаров вздохнул. Видимо, опять думал, открыть мне еще что-то или нет. И опять решился.

Артем достал фотографию, на которой я узнала Степана (но приложила максимум усилий, чтобы Комиссаров ничего не заподозрил), и поинтересовался, не знакома ли я с этим человеком. Я покачала головой. Костик тут же схватил снимок, рассмотрел его и спросил у Артема, кто это.

— Если не знаете его, вопрос снимается.

— А кто это все-таки? — не отставала я.

— Моим людям казалось, что этот человек тоже бывает в квартире вашей подруги.

"Если кажется, надо креститься", — хотелось съязвить мне, но я сдержалась: зачем злить Артема?

— Если и бывает, то мне об этом неизвестно, — твердо заявила я. Послушать вас, так там просто проходной двор. А потом ваши люди что, постоянно следили за квартирой? Именно за квартирой, а не за домом? Я бы заметила, если бы кто-то стоял на площадке или у лифта.

— Возможно, мы ошиблись с квартирой, — ушел от ответа Артем и предложил все-таки на всякий случай определиться с паролем.

Я вздохнула и согласилась. Мы выбрали число двести тринадцать — номер школы Костика.

Больше разговоров о делах мы не вели, ужин вскоре закончили, и Дима доставил нас до нашей парадной. Костик напомнил ему про кассеты, и дядя Дима обещал как-нибудь заехать к нам в гости. Его мне только и не хватало. Ладно, поручу Аньке, сама лучше посижу в шкафу с видеокамерой.

* * *

Поликарпова потребовала подробного отчета о встрече, а выслушав нас с Костиком, почесала в затылке и поинтересовалась у меня, что я думаю обо всем этом деле.

Я не стала честно признаваться, что предпочла бы больше никогда не видеть никого из своих новых знакомых и не касаться Анькиных дел, но от меня ждали совсем другого ответа.

— Аня, я не знаю, — отозвалась я. — Я тебе уже говорила, что для убийства нужен мотив. Какой мотив может быть у Комиссарова? И зачем ему убивать Степана в квартире, где бываешь ты? Убил бы в другом месте. Зачем ему таким образом подставлять тебя? Ему это нужно?

— Никто не может знать, что нужно Артему, — заметила Анька. — И что за мысли крутятся в его башке.

"Как и в твоей, Анечка", — хотелось добавить мне, но я с большим трудом сдержалась, вместо этого заявив, что хочу спать.

Но не тут-то было. У нас была запланирована очередная ночная вылазка к наркоманам Леньке с Настей.

— Давай завтра! — взмолилась я.

Анька посмотрела на часы и заметила, что до завтра остался всего час, так что я могу начинать собираться. Я застонала. Костик изъявил желание отправиться в поход вместе с нами. Анька провела с ним работу, придя к компромиссу: сегодня мы едем без ребенка, а завтра он сопровождает нас за город, где его мама (то есть я) учится стрелять. Я снова застонала.

— Но они уже, наверное, накурились, накололись или что они там еще делают! — сделала я последнюю попытку. — Ты помнишь, какие они были вчера вечером? Они уже не в состоянии с нами разговаривать! Ты же, кажется, хотела именно поговорить? А не наслаждаться видом спящей Насти, как вчера?

— Они сейчас как раз в том состоянии, в котором нужно, безапелляционно заявила Анька и открыла свою спортивную сумку, демонстрируя мне ее содержимое.

Мне чуть не стало плохо. Кроме нескольких ампул, шприцов и еще каких-то препаратов, там лежали милицейская форма и белый медицинский халат. Успела куда-то смотаться в наше отсутствие? И чего только нет среди Анькиных припасов?!

Я спросила, зачем нам все это? Анька пояснила, что мы пойдем к соседям-наркоманам, как милиционер (она) и медсестра (я).

— Какая из меня медсестра?! — заорала я. — Я даже уколы не умею делать.

— Научишься, — спокойно заявила Анька.

Я попыталась что-то возразить, но она меня все равно не слушала.

— Все, что надо, я вколю сама, — смилостивилась наконец Поликарпова, а вообще это дело нужное. У тебя апельсин есть?

— Чего?

— Апельсин. На нем надо учиться — наиболее близкие ощущения к тому, как втыкаешь в тело. Я сама на апельсине училась. Это только вначале страшно кожу протыкать, а потом — ерунда. Так что завтрашний день запланируем, как дважды учебный — вначале за город стрелять, потом дома учиться делать уколы. А сейчас — вперед!

* * *

Так же, как вчера, мы отправились за приключениями на старой "шестерке", оставили ее у той же парадной, опять шли через крышу, переодевались на чердаке.