Двойное наваждение

- Я? - протянула она, торопливо выуживая из подсознания самое заветное желание. Чем бы она стала заниматься, если бы могла себе это позволить? Недавно окончила художественные курсы и теперь работаю модельером в театре. Придумываю и шью костюмы.

Мечтать так мечтать!

- А семья у вас есть?

Джемайма заставила себя чуть подрезать крылышки своей фантазии. Семья это святое, тут никакое вранье за фантазию не выдашь.

- Есть. Прелестная младшая сестра Синтия и брат Бобби. Оба ужасно умные и талантливые. Я на них очень надеюсь. А у вас?

- У меня довольно большая семья, но мы редко видимся. Всех разбросало по свету, кого куда.

С четвертой попытки Джемайма приложилась к бокалу и даже не поперхнулась. Обрадованная этой маленькой победой и ощутив внезапный прилив смелости, она спросила:

- А постоянная подружка?

Не хотелось портить иллюзию, но надо же знать правду. Это слишком важно.

Должно быть, он почувствовал, что заданный небрежным тоном вопрос имеет для его собеседницы какое-то значение. Энрике снова взял Джемайму за руку.

- У меня не было ни с кем серьезных отношений вот уже почти четыре года. Слишком много работы. Да и я еще не нашел той, кого ищу.

- А кого вы ищете? - спросила Джемайма импульсивно и тотчас прикусила язык, но было уж поздно.

Ее собеседник ни на миг не заколебался:

- У нее должны быть великолепные рыжие волосы и ярко-зеленые глаза. Еще она должна любить природу и не бояться всяких необычных затей. Ну, например, - в глазах его заплясали озорные чертики, - выйти под парусом во время бури.

Ой-ой-ой! Джемайма поежилась.

- В этом я вам не пара. Меня и на спокойной воде укачивает, а представьте, что со мной будет в шторм! Не повезет тем, кому придется потом отмывать палубу.

Энрике хмыкнул.

- Что ж, запомню на будущее. Спасибо за откровенность.

- Так, значит, вам непременно нужна подружка-авантюристка?

- И это тоже. Но еще у нее должна быть потрясающая улыбка.

Он не сводил взгляда с ее губ, и Джемайма нервно провела по ним языком. Тут же в глазах Энрике что-то сверкнуло, и он, резко выдохнув, залпом осушил свой бокал.

- А еще что?

Столь пристальное и недвусмысленное внимание к ее персоне одновременно и смущало, и льстило молодой женщине.

- Что еще? Ну конечно, чувство юмора.

О, этого добра у нее сколько угодно! Джемайма всегда любила посмеяться. Правда, тетя Бесс считала ее чувство юмора самым что ни на есть низкопробным. Но что понимает старая ханжа?

- Любите мягкий английский юмор? Диккенса, например? Честертона? осведомилась она.

Ее собеседник развел руками.

- Честно говоря, не очень. Мягкий английский юмор люблю, но предпочитаю Вудхауза. Или на худой конец Джерома.

- Ура! - откровенно обрадовалась Джемайма. - Я тоже. А из американцев Ликкока.

- Ну разумеется!

- Отлично. Значит, хотя бы книги нам нравятся одинаковые. - Она с надеждой поглядела на Гарсию-Энрике. - Значит ли это, что мне все равно необходимо ходить под парусом?

- Ну так и быть, - рассмеялся он, - оставлю вас на твердой земле.

Да где хочешь... лишь бы на самом деле ты меня не оставлял! И хотел! Джемайма даже покраснела от столь рискованного каламбура - хорошо, что в полутемном баре это было незаметно.

Она допила остатки джина. Забавно, но ей даже начал нравиться его резковатый смолистый вкус.

- Повторим? - с улыбкой предложил ее собеседник. - Я еще не отказался от мысли увидеть, как вы танцуете на столе. Или просто танцуете.

- Пожалуй, я все-таки предпочту стакан воды, - покачала головой Джемайма. На этот раз маленькую победу одержала тетя Бесс.

На протяжении следующего часа Джемайма чувствовала, как все сильнее и сильнее увлекается сидящим напротив нее мужчиной. Гарсия... то есть Энрике был совершенно неподражаем: весел и забавен, остроумен и умен. Смеялся над ее шутками и сам заставлял молодую женщину покатываться со смеху. С видимым интересом выслушивал бесконечные истории, призванные проиллюстрировать, какие же у нее талантливые и необыкновенные брат и сестра... Его общество почему-то так и располагало к откровенности. Джемайма сама не заметила, как выложила добрую половину всех своих забот и печалей.

И все это время она с острой, почти пугающей отчетливостью осознавала его близость. Эта близость пьянила сильнее всякого джина, дурманила голову. И когда он, убирая с ее лица упавшую прядь волос, на миг коснулся пальцами пылающей щеки, сердце Джемаймы помчалось во весь опор.

О себе он почти не говорил - лишь слушал, да так внимательно, точно на свете нет ничего важнее и увлекательнее ее рассказа. Отнюдь не избалованной подобным вниманием Джемайме казалось, будто она перенеслась в иной мир, где все по-другому. Расхрабрившись, она под конец даже заказала себе еще джина с тоником.

- Но вам, верно, уже до смерти надоело слушать о моей семье, моих маленьких пристрастиях, школьных проблемах Бобби и так далее, - спохватилась молодая женщина.

Он покачал головой.

- По-моему, мне никогда не надоест слушать ваш голос.