Двойное счастье для Сластены

            Расстегиваю и приспускаю джинсы вниз, а свитерок, наоборот, до груди задираю. Ложусь на холодную одноразовую простынь. Узистка капает немного геля на мой впалый животик. Мне так страшно, что сердце выпрыгнет сейчас.

            - А ну стой!

            - Остановитесь! Немедленно!!! – в кабинет врываются… ну кто бы мог подумать?!

            Я так и замираю от страха на кушетке.

            - Не смей аборт делать, слышишь, Настя!!! – орет Громов, вваливаясь в небольшой темный кабинетик.

            - Или ты уже сделала? – подбегает ко мне Бадоев, отталкивая Громова с дороги.

            - Что происходит? – роняет узистка очки прямо на клавиатуру монитора. – Молодые люди, выйдете немедленно отсюда!

            Ну, разве этим «молодым» людям кто-то указ кроме них самих?

            - Сделала или нет?! – Демид оказывается проворнее.

            Он уже у кушетки, приподнимает меня с осторожностью, будто я хрупкая ваза китайская какая-то, прислоняет к своей груди. Его сердце колотится так, будто на марафоне бежал, ну или с универа на своих двоих гнал.

            - Блин, Настя! Ну, скажи хоть слово? – Руслан с другой стороны, размазывает гель пальцами по животу, будто использует их в качестве датчика узи.

            А глаза совсем безумные, что у одного папаши, что у другого. Оба взмыленные, взъерошенные…

            - Какой аборт, молодые люди? – тетя доктор находит в себе силы вернуть очки на нос и строго посмотреть на обезумевших мужчин. – Мы еще даже не выяснили, беременна ли Сластенова, или нет.

            - Не беременна? – разочарованно кидает Руслан, - Как не беременна? Мы же тест делали! Там написано, что беременна.

            Тест они делали. Ага, вдвоем! Каждый пописал, чтобы наверняка две полоски вышли. Ага. Мы с врачом переглядываемся и наши губы расходятся в понимающей улыбке одновременно.

            Не знаю, как узистке, она наверное, многое повидала в этом кабинетике, а вот мне смешно. Несмотря на то, что еще минуту назад испытывала дикий стресс, мне смешно от того, что они сейчас, эти брутальные татуированные взрослые мужики растеряны и смятены, точно мальчишки в песочнице, потерявшие любимый грузовичок.

            - Так выясняйте быстрее. – Демид более расчетлив и менее эмоционален, хотя оголтелый стук его сердца выдает его с головой.

            - Отпустите девушку. – требует врач. – Вы кто вообще? Анастасия, вы знаете их?

            Я киваю головой. Знаю, еще как знаю. И очень близко. Причем обоих. К сожалению.

            - На процедуре можно присутствовать только родственнику или отцу ребенка. Кто из вас отец?

            Бадоев и Громов недоуменно сверлят друг друга глазами, потом смотрят на меня, а потом уже растерянно на доктора.

            - Я – отец! – вдруг заявляет на это более решительный Руслан.

            - Да…? – подаю я наконец, голос, - А как же вот это вот все: нагуляла? Не может быть, и так далее?

            Бадоев извиняюще смотрит мне в глаза и съезжает с кушетки на одно колено

            - Ну прости, Сластен, подрастерялся вначале. Простишь? – берет мою ладонь, подносит к своим губам. – Мой ребенок это. Сердце чувствует мое, отцовское…

            - С хера ли оно чувствует?! – рычит на соперника Демид, - С какого хрена ты взял, что это вообще твой ребенок?! Мой, это! Ясно?

            Я смотрю на покрасневшие белки Демида и понимаю, что я уже ничего не понимаю в этой жизни.

            - Ты же говорил, что бесплоден! – почти одновременно произносим мы с Русланом.

            - Я поднял свои бумаги с диагнозом. Позвонил врачу. Тот посмотрел и объяснил, что вероятность мне стать отцом мизерная, но она есть! Так что мой это! Ясно?!

            Ну вот… приехали. То у моей кровиночки ни одного папаши, теперь двое сразу.

            - Может вы позже разберетесь, кто там отец или нет, - злится узистка. – У меня прием между прочим, и очередь, живая.

            - Пусть они выйдут! – умоляюще смотрю на врача.

            - Нет. Не выйду! – Бадоев поднимается с колен, но руку мою не выпускает. Наоборот, сжимает сильнее. – Хочу посмотреть на своего наследника!

            - И я не выйду. – насупливается Демид. – У меня ребенок вот-вот родится. Я должен быть рядом!

            - Отпустите девушку и дайте мне провести исследование! – злится врач еще больше. – Ребенок у вас родится не сейчас, а через восемь месяцев. Так что время есть.

            Еще минута пререканий, и вот уже оба будущих отца расположились у меня в ногах, по обе стороны. Бадоев нежно подхватил мою ступню, затянутую в капроновый колкоготок и массирует, поглаживает пальчики. Громов разминает захваченную в плен ладонь.

            Узистке приходится работать в непростых условиях. Мне жаль ее.

            - Так… ну давайте, наконец, увидим, что тут у нас… - она придавливает датчиком мне низ живота. – Та-а-ак, матка увеличена, согласно сроку беременности.                    

            А я замираю на месте. Значит беременна! На самом деле! Бадоев сжимает мою ножку так сильно, что еще чуть-чуть и треснет косточка. А Демид, вспотевшей ладонью продолжает наглаживать мою руку. Оба отца всматриваются в монитор, так пристально, что их глаза начинают слезиться. От напряжения, я надеюсь, а не от умиления изображением крохотного эмбриончика.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Где же тут наш плод? А, вот и он… плацента прикреплена по передней части матки.

            - Что это означает? – волнуется Бадоев.

            - Животик у мамочки начнет рано расти, - улыбается врач.