Двойной генерал (СИ)

Вина Кремля в том, что он заморочил голову собственным военным. Первая фаза войны им же планировалась, как оборонительная, а Устав понуждает к наступлению. Пусть в своей самонадеянности и вере в несокрушимость Красной Армии они считали, что она отразит нападение в считанные часы. Допустим. Но эти считанные часы РККА должна всё-таки обороняться. А так как к обороне не готовились, — он, Павлов, исключение, — то и часами никак обойтись не могло. Устав РККА выявил свою полную ублюдочность в своём нынешнем виде. Его политруки составляли. На основе рецепта для митинговых речей. Политработники, а не профессионалы.

Плюс к этому Москва невзначай фактически спланировала крупные поражения на первом этапе в своём стремлении наглядно показать себя всему миру, как жертву вероломного нападения подлого агрессора. Мир должен увидеть разбомблённые города, бесконечные толпы беженцев, разбитую и растерянную армию, чтобы поверить в то, что СССР к войне не готовился и готов не был.

Тогда зачем придвинули войска максимально близко к границе? Ладно, он, — в нарушение, кстати, некоторых директив Генштаба, — отвёл части на резервные позиции, оставив на старых местах заслоны для имитации шевеления. Зачем так подставлять под первый удар огромные массы войск? На что они там рассчитывали? На то, что немецкие бомбы и снаряды лишь ласково погладят по головке бравых красноармейцев, которые потом в едином порыве зададут перцу наглому фашисткому захватчику?

Заигрались! — решил я. Заигрались, а потом будут искать виноватых стрелочников. Среди генералов. Не себя же они к стенке ставить будут. Теперь я лучше понимаю положение Павлова и остальных генералов. Их заставляли идти по двум дорогам одновременно. Подставится под удар немцев, любой ценой избегнуть обвинений в провокациях. И эффективно отразить нападение, буде такое случится. Поэтому генералы метались, отдавая противоречащие друг другу приказы. И воевать по-настоящему почти никто не умеет.

Хорошо, очень хорошо, что я не смог отменить вражеские планы. Немцы всё-таки напали, сейчас Прибалтийскому и Киевскому округу прилетит на полную катушку. Они отступят, немцы что-то оккупируют и после этого никак не смогут откреститься. Перед всем миром они — подлые захватчики. Стоит, конечно, поразиться тупости этого мира, который как-то исхитрился до сих пор этого не заметить, хотя уже вся Европа под ними.

Немцы не смогут откреститься, а он сможет. В результате систематического искажения, а иногда и прямого игнорирования приказов и директив из наркомата реальная конфигурация его войск при кажущемся сходстве принципиально отличается от данных генштаба. Хмыкаю, поговорка "война всё спишет" повернулась счастливой стороной. К тому же есть ещё одна, "победителей не судят". А он будет победителем, будет!

— Собрались? — оглядываю собравшихся генералов. Все, кроме Копца.

— Тогда начнём. Иван Прокопьич, настал ваш звёздный час. УРы уже строить не надо. Снимай оставшееся стройуправление и отдавай Болдину в Минск. Пусть первым делом займутся бомбоубежищами и укрытиями. А ты, как я тебе обещал, возглавляешь новое управление по вооружениям. Будешь заниматься трофейной техникой и трофейными боеприпасами…

Создаю условия для снятия последних немецких достижений. Кумулятивных боеприпасов, всяких там подкалиберных, и всего прочего. Приходит почти не опоздавший Копец.

— Вместе с тыловыми службами и железнодорожниками организуй сбор разбитой немецкой техники… Иван Иваныч?

Копец подскакивает, ему не терпится похвастаться.

— Сбито 298 немецких самолётов…

— Не могли до трёх сотен довести? — сварливо перебиваю я.

— Почему не могли? — обижается Копец, — смогли, только полтора десятка за линией границы упали. Наши потери — сорок девять самолётов, но лётчиков мы потеряли только восемнадцать, погибших и тяжелораненых. На аэродромах разбито в щепки сто семьдесят неисправных самолётов. Со снятым вооружением и без моторов.

Вижу, как моих генералов отпускает напряжение. Оптимизмом Копец заражает всех. Это победа и вовсе не пиррова, хотя нам и такая бы сгодилась. Считать надо по лётчикам. Мы потеряли восемнадцать пилотов, по большей части неопытных. Немцы лишились почти трёх сотен асов. Это не нокаут, на той стороне было полторы тысячи самолётов с пилотами. Не нокаут, но удар сильнейший.

— Хорошо, Иван Иваныч, с тобой потом всё обсудим. Пётр Михайлович, — обращаюсь к Васильеву, своему инженерному генералу, — у нас остались эшелоны, которые должны были уйти немцам. Там есть пара эшелонов с железной рудой, а мы ж/д ветку у Гродно не закончили. Используй эту руду, как щебень.

— Дмитрий Григорич, а нам по шапке не дадут. Наверное, это стратегический груз?

— Ни черта не стратегический, — отмахиваюсь, — это низкосортная руда, наши металлурги не умеют с ней обращаться. Никому она не нужна, кроме немцев. Освободившийся подвижной состав оставь пока у себя, под свои нужды.