Двойной генерал (СИ)

— Два места вижу, где они могут быть. Могут быть и дальше, но там неудобно, — говорит Сергачёв. — Надо ведь телефонную линию вести…

— А если по радио связываются?

— Вообще хорошо, — Сергачёв снимает телефонную трубку. — Дима, послушай эфир. Немецкий корректировщик может работать.

Пока связисты закидывают невод в эфир, Сергачёв высылает своего корректировщика. Троица бойцов бежит к краю леса, разматывая за собой катушку провода. Ещё через четверть часа Сергачёв выясняет, что ничего подозрительного в эфире нет, и начинает работу.

На стороне артиллеристов всё выглядит не интересно. Сноровистая, привычная работа. Интересно сейчас немцам, если мы их достали. Дрожит земля, свистят осколки, навевая смертную тоску. Сверху сыпятся комья земли, душу затапливает страх. В такие мгновенья остро чувствуется, как прекрасна жизнь. И как ужасен 152-миллиметровый фугас.

Сергачёв последовательно обрабатывает обе ближние низинки, не забыв выпустить несколько снарядов по местам вероятного положения корректировщиков. Потом опять свисток, сбегается охрана, батарея на платформах втягивается обратно в лес. Фрицы заткнулись.

Бронепоезд с удовлетворённым лязгом воссоединяется, и только сейчас из леса подходят свои. Троица диверсантов. Я был прав, Рокоссовский занимался личным составом, для которого миномётный удар оказался болезненным сюрпризом.

Рокоссовский

18 июля, пятница, время 21:40.

Бронепоезд «Геката», Полесье к югу от Пинска.

Уже темнеет, разгрузка эшелона с боеприпасами и продовольствием заканчивается. Небольшая кучка беженцев размещена. Мне главное быстро сбросить груз, поэтому ящики и мешки складируют рядом, метрах в десяти под деревьями. Растащут за ночь. Продуктов на такую могучую кучку — кот наплакал, но…

— Организуем постоянный подвоз, Константин Константинович, — хотел было назвать его по настоящему отчеству, «Ксаверьевич», но не стал. Не знаю, как воспримет.

Рокоссовский — красавец мужчина, поляки внешне фактурная нация. Что мужчины, что женщины. Пожалуй, он даже моего Копца переплюнет в благородном деле охмурения слабого пола. Если захочет. Цвет глаз не могу определить. Морская вода на глубине несколько метров очень похожа.

Мне теперь думать, на кого и как свалить обеспечение таких масс войск. Сравнительно со всем фронтом вроде и не величина. Но довольствие моих войск давно расписано и распланировано, за сотни километров могут эшелоны с мукой и пшеном подогнать. А потребности Рокоссовского на ближайшие колхозы раскидаю. Дальше видно будет.

Сергачёв снабжает нас ужином и картой и деликатно удаляется. Чувствуется, что Константиныч голоден, но ест неторопливо и сдержанно. Одобряю.

Через четверть часа.

— Такая система караульных постов не годится ни к чёрту в военное время, — выношу категорический вердикт. Только что Рокоссовский нарисовал план охранения своих сбродных частей.

— Посты должны быть двойные. И на будущее, Константин Константиныч, всё должно быть двойное. Отступаешь? Двойное прикрытие. Наступаешь? Двойное накрытие. Подстраховка каждого шага. Каждого!

Немного подержав поднятый вверх назидательный палец, продолжаю:

— За линией постов должна быть вторая линия. Контролирующая первую. Можно делать её реже, один наблюдатель следит за двумя постами. У наблюдателя-контролёра должна быть связь с группой немедленного реагирования на случай скрытного нападения на пост. Оговорена система условных знаков.

Первое вводное обучение заканчиваю. Показываю место на карте.

— Примерно здесь мне нужен аэродром подскока. Тяжёлые бомбардировщики на местный грунт не сядут, а истребители и лёгкие бомберы смогут. Направь туда батальон из второго эшелона. Подгоню на днях туда из Пинска технику и специалистов батальона аэродромного обслуживания. Они место окончательно выберут. Проконтролируйте. Надо сокращать подлётное время. Горючее опять-таки экономиться будет.

— Как оно будет экономиться, если всего лишь аэродром подскока?

— Для кого-то аэродром транзитный, но будет и постоянный состав. Перебросим сюда смешанный авиаполк. Маскировочные сети у вас есть?

Чего ни хватись, ничего у них нет. А что не нужно есть. Пленные у них есть, с полтысячи человек. Надо забирать, уборочная начинается. Вот и обменяю пленных на продукты в ближайших колхозах, ха-ха-ха. Почувствую себя работорговцем. На самом деле всё не так, конечно. Будет сформирован трудовой немецкий батальон имени Розы Люксембург, например. Именно вариант Розы идеален, учитывая, что она еврейка. Назначим туда замполита со строгим приказом организовать политучёбу в полном формате. Часа по два каждый день. Пусть впрыскивает в мозги фрицев, замороченных фашисткой пропагандой, марксизм-ленинизм в лошадиных дозах. «Капитал» пусть заставит читать. Надо только на немецком языке его найти. И комиссар должен немецкий знать боль-мень. Соцсоревнование пусть между немецкими ротами устроит с передачей красного вымпела с профилем Ленина передовикам социалистического труда.

От этих мыслей не удерживаюсь от глумливого смешка.