Двойной контроль

Как ни странно, именно профессор Мурхед, страстный борец за старую неодарвинистскую модель, подтолкнул Оливию к исследованиям в интересной и относительно новой области – эпигенетике. Оливия очень обрадовалась, когда ей предложили аспирантскую практику в лаборатории Мурхеда, но вскоре выяснилось, что профессор – записной ловелас, который весьма своеобразно, как, впрочем, и многие его коллеги, истолковывал выражение «совместная работа». Поскольку Мурхед рассматривал человеческую натуру исключительно с механистической точки зрения, каковую и изложил, с неотразимой смесью самодовольства и брюзгливости, в своем шедевре «Ненасытный механизм», Оливия решила, что его посягательства можно механически отвергнуть, но этот механизм словно бы жил своим умом, точнее, функционировал по вложенной в него программе чьего-то ума, потому как своего собственного ума ему по правилам не полагалось. Неизвестно, какой объем отпущенной ему свободы воли он задействовал, но, как неистребимый паразит, прислал Оливии письмо на тринадцати страницах с подтверждением своих любвеобильных притязаний и перечислением симптомов любовного недуга, среди которых были бессонница, отсутствие аппетита и возобновившийся интерес к поэзии. К счастью, свои непрошеные восторженные излияния он начал примерно тогда же, когда у Оливии возник интерес к эпигенетике, которую Мурхед считал очередным кратковременным поветрием и полагал, что его аспиранты впустую тратят на это силы и время, кои следовало употребить на усердное перемещение массивов данных по пустыне генетического фундаментализма, дабы воздвигнуть мавзолей, увековечивающий профессорскую репутацию. Оливия до сих пор помнила то время, когда при любом упоминании Мурхеда у нее портилось настроение, мимолетно, но неотвратимо, как при солнечном затмении, которое она на практике в Индонезии наблюдала с вершины холма, а тень луны, скользившая по верхушкам леса, своей необъяснимой темнотой повергала в молчание все живые существа. От мерзких профессорских поползновений Оливии удалось избавиться без скандала лишь потому, что она сменила тему докторской диссертации и с тех самых пор надеялась, что в один прекрасный день свершится его неминуемое падение, но Мурхед горделивой серной одолевал головокружительные вершины, перескакивая с одного опасного уступа на другой. Его даже произвели в рыцари, что, по слухам, не добавило его поведению ни рыцарского благородства, ни куртуазности. Оливия, питавшая к нему глубочайшее презрение, поставила себе целью не подавать на него жалобу, а разгромить его на его же поле и ниспровергнуть деспотическое, но на удивление популярное влияние его научной идеологии. Тем временем она стала научным сотрудником, что избавило ее от необходимости преподавать или читать лекции.

На углу столика ожил ее мобильный телефон. Оливия выложила его, тем самым отдавая честь своего рода признанию возможности непредвиденного случая, сфабрикованной самой технологией. А вдруг у Фрэнсиса спустило колесо? А вдруг мама умерла? Оливия склонилась к мобильнику и увидела, что звонит ее брат Чарли. На миг, по глубоко укоренившейся привычке ученого, в ней всколыхнулось раздражение на отвлекающий объект, еще и потому, что она обрадовалась возможности отвлечься, но к тому времени, как она передумала, звонок оборвался. Не успела Оливия укорить себя за напрасную внутреннюю борьбу, как Чарли позвонил снова, потому что со свойственной ему проницательностью предположил, точнее, знал, что сестра хочет с ним поговорить.

– Привет, Чарли.

– Привет, – отозвался он. – Ты в поезде, что ли?

– Да, еду в Суссекс.

– Потому что встретилась на вечеринке с высоким привлекательным незнакомцем и он пригласил тебя в гости на выходные.

– Да, только не на вечеринке, а на конференции. А все остальное – до ужаса точное предположение.

– Я экстрасенс, – сказал Чарли. – В тех случаях, когда это связано с тобой.

– И не имеешь ни малейшего представления о том, что происходит в головах твоих пациентов.

– Пусть лучше они сами совершают эти открытия, – возразил Чарли. – Находят скрытые в своих душах золотые россыпи.

– Или картофельные поля, – сказала Оливия. – Ни на что другое ты их не вдохновишь… Алло? Алло?

Чарли перезвонил:

– Я тебя только что поблагодарил, потому что картофель – более питательный продукт.

Оливия хмыкнула:

– Наверное, это я и имела в виду. Алло? О господи! Алло?

– Да здесь я, здесь, – сказал Чарли. – Связь барахлит.

– Слушай, давай поговорим, когда я вернусь в Оксфорд. Мне тут еще нужно поработать, внести последние правки.

– Да ты не волнуйся, все равно твою книгу никто читать не будет.