Двойной кошмар

Малец всхлипнул. Из носа его текли сопли пополам с кровью.

— Моя праща, она сгорела. Совсем сгорела.

— Где Губотряс? Кривонос и остальные?

— Кривонос вон там, - малец мотнул головой в сторону провалившегося шалаша. – А Губотряс со своими побежал ловить Шарика.

Ромка посмотрел на ноги, торчащие из-под веток. Ноги не двигались. Кто бы ни был этот Шарик, человек в шалаше наверняка мёртв.

— Брат Шарика хотел меня… хотел меня затащить к себе в шалаш, - захлёбываясь кровавыми соплями, невнятно выговорил Мухобой, пересыпая трясущимися пальцами золу. – А дядька Кривонос не давал. Они подрались, и Шарик ткнул дядьку копьём. Губотряс хотел его убить, тогда они взяли своих людей и ушли...

— Вставай. – Видно, что-то было в голосе Ромки, отчего малец быстро поднялся на ноги и вытаращил глаза. С подбородка его капало, лицо было перепачкано, и Роман только сейчас заметил, что мальчишка стоит в чём мать родила.

— Показывай, куда они ушли.

— Мы найдём их по следу, Ром, - сын Дикого Кота хищно улыбнулся, показав белые зубы. – Это наш лес.

Ромка поискал глазами своего коня. Когда они уходили, его стреножили и пустили пастись на траве, так же, как и коня Рэма.

— По лесу лучше бежать своими ногами, - заметив его взгляд, сказал молодой охотник.

— Мухобой, ты останешься здесь, - приказал Роман. – Сторожи животных и… - он бросил взгляд на мёртвое тело, - и лагерь.

Его трезубец. Он воткнул его у начала тропинки, в середину куста, собираясь говорить с богом. Там и нашёл его, со склонившимся вбок древком и с паутиной на зубцах. В паутине сидел жирный паук.

Неприятное чувство зашевелилось внутри при виде паутины. Ромка сжал зубы и решительно выдернул оружие из земли. Некогда раздумывать. Надо найти своё войско, пока они не наделали бед. Сыновья Дикого Кота уже приплясывали в нетерпении на краю поляны.

Мальчишки-охотники неслись по лесу с завидной скоростью. Босые ноги их так и мелькали, деревья словно сами расступались перед ними. Ветки кривых, низкорослых деревьев, которые они даже не замечали, нещадно хлестали Ромку по лицу. Позади топал Рэм.

Болотистая, сырая почва низины сменилась сухой, усыпанной хвоей и прошлогодними листьями землёй смешанного леса. Сыновья Дикого Кота с уверенностью гончих, взявших след, повернули к рощице вечнозелёных деревьев. Молодые деревца здесь росли так тесно, что между ними не видно было просвета.

Охотники резко повернули вблизи рощи ещё раз, и нырнули в просвет между пушистыми молодыми сосёнками. Роман последовал за ними. Сосны здесь расступались, образовав проплешину, поросшую травой. После полутьмы леса свет утреннего солнца показался ослепительным. Посреди зелёного пятачка травы переливался густой синевой овальный глаз родника. Сыновья Дикого Кота внезапно застыли, и зажмурившийся от яркого солнца Ромка наткнулся на них.

— Картина маслом, - хрипло сказал за спиной Рэм. – Художник Клод Моне. Завтрак на траве.

— Мане, - машинально поправил Ромка. – Эдуард.

Он сжал трезубец и шагнул к совокупляющейся парочке. Отшвырнул ногой попавшееся под ноги тряпьё. Отметил краем сознания ещё парочку в неглиже поодаль, под тенью низеньких сосен. Звякнул под сандалией и откатился в сторону, расплескав остатки воды, расписной глиняный кувшин.

Роман потыкал древком трезубца мужчину в рёбра. Тот поднял глаза, и Ромка зашипел сквозь зубы. Это был один из его людей. Пастух, парень из деревни козопасов.

— А-а-а! – взвизгнули над ухом.

Сын Дикого Кота прыгнул вперёд. Блеснуло лезвие топорика и вонзилось в шею мужчины. Девица под ним завизжала. Молодой охотник махнул топором ещё раз, и под ноги Ромке откатилась, брызгая кровью, голова с вытаращенными в немом изумлении глазами.

Ромка, не раздумывая, махнул синим диском. Раздался звон, как от удара гонга. Удар пришёлся плашмя в затылок Дикого Котёнка. Юнец зашатался, хватая ртом воздух, выронил топорик и повалился на землю. Девица завизжала, а второй лесной охотник воскликнул в изумлении:

— Ласка?

Девица густо покраснела, оттолкнула труп мужчины и поднялась, стыдливо прикрывшись ладошкой.

— Где Лисичка? – не дожидаясь ответа, сын Дикого Кота кинулся к соснам на противоположном краю поляны, где из-под густой тени слышался шум борьбы, визг девицы и мелькали голые ноги.

Там уже услышали крик. Оставив девицу в неглиже на травке, навстречу лесному охотнику бросился рыжий парень в буйных кудряшках. В руке у него было короткое копьё. На мгновение Ромке показалось, что это тот самый кудрявый растаман, который привёл к нему своих людей из деревни. Но этот был выше ростом и гораздо массивнее. Широкая грудь в таких же буйных волосяных завитушках, как на голове, и обезьяньи руки с завидными мускулами.

Пастух ткнул копьём, целясь молодому охотнику в живот. Тот ловко уклонился, резиновым мячиком отпрыгнул в сторону. Рыжий повернулся за ним, пытаясь ткнуть своим оружием в увёртливого юнца. Охотник махнул топориком, тюкнув по древку копья. Древко выдержало удар, но пастух опустил копьё. Опять блеснул металл топорика, на этот раз выше, метя в лоб рыжему.

Ромка бежал к ним, уже понимая, что не успеет.