Двойной отсчет

Отчасти это произошло благодаря Машинам. Значительная часть истории - крупномасштабные преступления. А когда любое подозрение, что кто-то затевает жульничество или заговор, может быть с абсолютной точностью подтверждено или опровергнуто при помощи Машины, преступность исчезает, а вместе с ней чахнет и значительная часть Истории.

Но если посмотреть с другой стороны, то Машины здесь и не при чем - просто времена настали такие. Началось это чуть ли не сотню лет назад, в пятидесятых-шестидесятых годах. Уже тогда идея прогресса выглядела довольно убого. Каждый год появлялись новые модели автомобилей, которые ничем не отличались от старых. Каждый год холодная война нагнеталась или ослабевала, но никогда ни к чему не приводила. Каждый год одни и те же вопросы обсуждались в Конгрессе и откладывались до следующей сессии. Цикличность экономики сохранилась, но и она как-то сгладилась. Конечно, начались космические путешествия, жаль только, что никто не знал, куда бы их приткнуть.

Есть такая умная теория, будто человечество развивается не поступательно, а как бы по S-образной кривой. Подобная кривая описывает численность особей в популяции. Сперва все тихо, развитие почти незаметно, затем - бум! - жизнь приходит в движение, кривая резко лезет вверх. Прогресс. А потом кривая опять выходит на плато, только чуть повыше, и снова вокруг тишь да гладь.

Об этом я и размышлял, сидя в кафе. Не о Карен, которая, скорее всего, уже на том свете. Не об Эрике, который тоже умер или умирает сейчас в нашей квартире, явно совершив самоубийство. Я думал об Истории. Думал и ждал.

12.30. С неба хлещет все сильнее. Кафе набито битком. Я подождал еще пять минут, надеясь, что на улице распогодится. Ничего такого не случилось, и мне пришлось сделать бросок к нашему участку, невзирая на дождь. Я не мог подвергать опасности свое расписание. Хотя я и бежал бегом, но вымок так, что меня можно было выжимать.

В вестибюле меня ждала секретарша.

- Шеф хочет вас видеть. Он сейчас в вашем кабинете.

- А что случилось? - спросил я тоном, в котором можно было услышать безразличие и немного удивления.

- Вы лучше спросите у него.

Шеф неумело курил сигарету. Курит он редко и только когда очень огорчен.

- Садись, Ирвинг. Мне надо рассказать тебе такую вещь… я сам еще не могу поверить…

Я сел. Шеф прислонился спиной к шкафу с делами, помахал рукой, отгоняя дым от глаз. По его щеке катилась слеза.

- Чертовы сигареты. И зачем я их курю? Просто… Он смолк.

- Что случилось?

В голосе чуть-чуть страха, прикрытого деловитостью.

- Знаешь, Ирвинг, Карен… Карен умерла.

- Не может быть… Когда я уходил, она…

И смятение, и душевное потрясение удивительно просто симулировать.

- Карен убили.

- Это невозможно! - закричал я. - У нас больше не убивают людей, тем более таких, как Карен!

- Разносчик из химчистки только что нашел ее задушенной.

- Задушенной?!

Шеф сочувственно молчал. Я отвернулся от него, стараясь скрыть свои чувства, точнее - полное их отсутствие.

- Но кто… - я оставил вопрос повисшим в воздухе, чтобы шефу было легче перейти к делу.

- Ни малейшего представления, Ирвинг. Мы не знаем, кто бы это мог быть.

Что-то не так. Там должны были найти Эрика. Эрика - убийцу моей жены, умершего после того, как он принял крысиный яд. Хотя, возможно, он лежит на кухне, и рассыльный его не заметил. Скорее всего, так и есть. Его просто еще не обнаружили.

Повернувшись к шефу, я спросил:

- Кого туда послали? Когда они доберутся?

- Туда сразу же выехал Стенли.

- Но кто мог такое сделать?

- Этого никто не знает. Именно поэтому… - он вдохнул дым и закашлялся, - именно поэтому, Ирвинг… - он снова замолк, давя сигарету каблуком прямо на ковре, - нам придется послать в прошлое следователя, чтобы все выяснить.

Определенно, что-то пошло наперекосяк. Куда, к черту, задевался Эрик? Узнать это можно, только вернувшись в утро и взглянув, что там произошло. Но в сложившихся обстоятельствах мне вовсе не хотелось этого делать.

- Мы не можем связаться с Лоуэллом, - шеф говорил, словно извинялся, - и не можем вызвать следователя из другого города - бюрократические проволочки отнимут больше восемнадцати часов. Мы попали в крайне щекотливое положение.

- Но ты же не думаешь, что я… что туда должен отправиться я? Ты не можешь меня туда послать. Неужели я смогу быть там рядом, знать, что ее душат, может, даже видеть это - и не вмешаться?

- Вот это меня и смущает. Видит бог, одна мысль об этом так бесит меня, что я не могу доверять даже самому себе. Я сам готов нарушить Устав. Но я не вижу, как иначе мы сможем узнать, кто убийца.

- А всякие там свидетельства, вещественные доказательства - можно же узнать и этим способом!

- Ты сам прекрасно знаешь, что по делу об убийстве нельзя вынести приговор без доклада следователя или прямых свидетельств. А свидетелей там не было.

- Оставь меня одного, - безжизненным голосом попросил я. - Мне надо немного подумать. Господи.., Карен…

Он вышел, осторожно прикрыв за собою дверь.