Двойной портрет

Вот и приехали, вернее сказать, что до места назначения мы с музыкой доехали почти что совсем. И откуда она взялась, вернее, не музыка, а текст, я тоже доехала. Культурнее будет сказать, что сообразила, и на том спасибо Творцу за мелкие радости.

Песня рогоносца-кавалериста перешла в замороченной голове на фон, я почти успокоилась и прочла себе нотацию в прозе. Никогда лишним не будет, в особенности после неожиданных выплесков из богатых запасов нерационального. Но всему своё время, ныне оно подошло для нотации. Итак, милочка…

«Зовут вас Малышева Екатерина Дмитриевна, лет вам гораздо больше, чем хотелось бы, а ума, напротив, гораздо менее, чем следует! Отчего возникают вечные проблемы. Большую часть своей сознательной жизни вы занимались массовой беллетристикой по разным издательствам, что никому из присутствующих чести не делает, ибо указанное занятие, оно весьма неблагодарное, хоть и малопочтенное. Но и это не всё, увы!

Последний десяток лет, совпавших в этой милой стране со временем радикальных перемен, вы, милочка, нашли себе занятие ещё более странное и гадкое, Катя Дмитриевна, право же. А именно. Стали совать нос в откровенно чужие дела, и деньги за это получали, к тому же под крышей сыскного агентства по имени „Аргус“. Оправданием может служить лишь одно, ваша программа вертелась вокруг чужих личных и частных дел, которые доверялись самими потерпевшими.

Приходили удрученные женщины, просили помощи и совета в любовных и семейных делах. И получали, чего просили, это надо честно признать. Катя Дмитриевна, хотя существо отменно неумное, в чужих делах копалась честно и уместно, заветы Гиппократа блюла, никому зла не причиняла, во всяком случае, сознательно. Это ей и вам, милочка, плюс. Но, как был, так и остался один большой минус, вот он. Иногда в порывах деловых восторгов наш компаньон, бывший друг, некто Валя, по кличке Отче Валентин, давал вам странные задания по части его, отнюдь не семейного, а напротив — детективного сыска. А он, друг Валя, вообще-то всегда занимался делами довольно всякими и разными. Лучше не будем уточнять.

Особенно, если ваш друг Валя получал задания от своего шефа Павла Петровича, вашего хорошего знакомого и бывшего родственника. Как сложно, однако, у нас переплелось, ну и пёс с ним! Точнее, с ними с обоими.

А еще, и это следует запомнить прежде всего, у вас имеется какой-никакой муж, живописец Михаил Званский, а самое главное, сын — маленький мальчик Мика четырех лет. Вот о нём не следует забывать ни на минуту, если вас посещают моменты увлечения. Особенно, если прежние дружки Валя с Пашей послали на дело, как бывало раньше.

Вот сейчас, например. Едете в троллейбусе в гости к незнакомому человеку с крайне неприятным поручением и о чём думаете? То-то и оно. Песни поете, как Бурлакова Фрося в известном фильме, „слова и музыка народные“, „гремя огнем, сверкая блеском стали“, „он бросил в ночь заветное кольцо“ — о чем речь?

Правильно, увлекаетесь, душа моя Катенька. Сознание ваше с подсознанием, оба глупые донельзя, уже включились в ситуацию. Потому что у клиента, который вас ждет с отвращением, супруга тоже ушла в сырую ночь, непонятно во что завернувшись. А задание по ним давал маршал женского пола, это уж точно, „сверкая блеском стали“!

Любочка Борисовна, семидесяти шести лет отроду, и как огурчик, адвокат с полувековым стажем загадок и насилия, но какая обаятельная сирена-Цирцея! Вот по дороге от неё к дому клиента вы и распелись! Ку-ку!»

№ 2. Картинка предшествующая, взгляд из пространства, кто смотрел — Бог весть

Мутная, размытая картина дачной природы была и оставалась в невыразительных серо-зеленых тонах. Небо и воздух, земля и растения, всё вокруг подернулось мелкой влажной дымкой и моросью. О да, дождливое лето 2000 года от РХ.

Наблюдатель в кустах мог промокнуть до основания, не экипируйся он в старую промасленную куртку с капюшоном и в древние резиновые сапоги (в англоязычных текстах такие обувки именуются «веллингтонами», надо думать, что в честь одного известного полководца). Однако тайный гость экипировался, потому ждал в засаде подле старого дачного домика с неизменным и неколебимым терпением.

Воздух дышал микроскопической влагой, на листьях и ветвях скапливались ощутимые капли, затем тяжелели и срывались вниз. Так шло время по водяным часам, а дверь домика оставалась недвижимой, никто оттуда не появлялся. Увы.

Наблюдатель исхитрился покурить пару раз в кулак, в надежде, что табачный дым растворится в атмосфере и не дойдет до обитателей. А может статься, напротив, если дойдет, то выманит нужное лицо из-под крыши ветхого строения, может статься, разбудит в том лице аналогичную жажду. Ибо известно было, что под данной крышей опасное и вредное занятие возбранялось категорически.

Ну, долго или коротко, уже не важно, но спустя какое-то время (по водяным часам была пятая капля) дверь запущенной дачной сторожки стала открываться и открывалась бесконечно долго. По всей видимости, открывавшему что-то сильно мешало.