Двойной удар по невинности

Нырнув, ушла с головой, вскоре дотронувшись ногами до дна. Тут же оттолкнулась ногами, пытаясь скорее вернуться на поверхность. И тут паника все-таки накрыла – что-то не пускало меня наверх. Штанина зацепилась за выступающую корягу, а легкие уже разрывало от нехватки воздуха. Я забилась от страха, изо всех сил барахтаясь руками и свободной ногой. На миг даже решила, что это конец. Утону в грязном озере близ Кельна, и никто не узнает!

От мыслей о собственной смерти отвлек ботинок, мелькнувший перед затуманенным взором, а в следующий миг я получила не только свободу, но и ощутимый толчок под зад.

Это был Дитрих. Мы вынырнули почти одновременно, отплевываясь и щурясь. Я никак не могла прийти в себя, а он уже подставил мне плечо и, прохрипев: “Держись”, поплыл к берегу. Цепляясь за него, как за последнюю возможность остаться в живых, я бестолково гребла свободной рукой и ногами, совершенно позабыв, как нужно плавать.

Страх плотно засел в подкорках подсознания, поэтому, стоило немцу подняться на ноги и попытаться оторвать меня от себя, как он получил от меня двойную дозу объятий. Так и вышел на берег со мной, висящей на его шее и трясущейся всем телом.

– Ну, все, уже все, – шептал этот гад, придерживая мою спину. – Выбрались. Отпускай. Уже не опасно. Слышишь, Лена? Задушишь же…

– П-п-подел-лом! – отстукивая зубами незамысловатый ритм, ответила я, силясь внять его просьбам. – Н-нога…

– Что с ней? – всполошился Дитрих, пытаясь развернуться в плену моих рук и ног. – Дай посмотрю. Садись же.

Он плюхнулся на землю, дав мне почувствовать сушу. Несколько раз глубоко вздохнув, я все-таки смогла отпустить его и откинулась на спину, глотая непрошенные слезы, ручьем стекающие по лицу.

– Ну, ничего неисправимого, – услышала я голос Дитриха, касавшегося моей онемевшей ноги. – Джинсы порваны сильно – на выброс. А на коже царапина. До свадьбы заживет.

– С-сволочь, – проговорила я, шмыгая носом. – Чтоб теб-бя зак-кадировали на всю жизнь!

Надо мной появилась его физиономия, закрывающая собой солнце.

– Согласен. – Он наморщил свой породистый нос и, преодолевая себя, попросил: – Ну, прости. Я мудак.

– Д-да, – не стала отрицать правды.

– И должен искупить вину, – физиономия исчезла из виду, рядом послышалось шуршание. – Потом придумаю, как. Полежу минутку с тобой, а потом пойдем в дом. Что-то я выдохся. Надо же такой херне случиться. Дерьмо.

– Д-да, – снова согласилась я.

– А знаешь, откуда все беды? – Дитрих сел и задумчиво уставился на меня. – От любви.

Я даже трястись стала меньше от такого выпада.

– Только не говори, чт-то любишь меня, – застонала, прикрывая глаза. Еще пьяных признаний после неудачного утопления не хватало.

– Ты-то причем? – совсем сбил меня с толку этот псих. – Хотя… Хорошо было бы в тебя влюбиться. Тут тебе и родовое приданое, и общие интересы, да и девка ты симпатичная… Это бы решило многие проблемы.

– У тебя что, денег мало? – обалдев от такой заявки, уточнила я. – Зачем тебе наследство Лихтенштайнов?

– Хуже. У меня брат, который бесит страшно. Вот бы я его умыл, сыграв с тобой свадьбу. Да и бабла, знаешь, тоже много не бывает, нашел бы, куда потратить.

– После таких откровений, я к тебе на пушечный выстрел не подойду, – с кряхтением усевшись, предупредила Дитриха о своих дальнейших планах. – И замуж вообще не собираюсь. Ни за одного из вас.

– Угу, – он обернулся и, чуть прищурив покрасневшие глаза, проговорил на манер Клауса, поправляя воображаемые очки на носу: – Не зарекайтесь, фройляйн Елена, посмотрим, как жизнь обернется.

Я хотела ответить нечто саркастичное, но мысли враз вылетели из головы, стоило увидеть подъезжающую машину. Вспомнилась лишь русская поговорка: помяни черта, он и появится… И кто только Дитриха за язык тянул?

ГЛАВА 8

/Клаус/

Я проспал.

Это была первая мысль, стоило мне открыть глаза. Судя по положению солнца, уже минимум половина одиннадцатого.

Недопустимо.

Если честно, то очень хотелось во всем обвинить русскую девушку Лену, так как именно из-за нее я вчера несколько часов отпахал в зале, но все равно не смог уснуть до середины ночи.

Подавив в себе этот недостойный мужчины порыв, я отправился в душ. Холодная вода взбодрила и заставила мыслить здраво. Вчера поганка очевидно испугалась, стало быть, давить на нее и дальше – глупо. Пусть привыкнет, расслабится, а там посмотрим.

Одно я понял точно – против женитьбы я уже ничего не имею. И уж точно не стану отворачивать супругу к стенке во имя продолжения рода.

Довольно усмехнулся и в самом приподнятом настроении спустился на первый этаж, но почти сразу распрощался с добрым расположением духа. Посреди гостиной валялись мужские вещи. Куртка, пуловер, майка… И как завершение картины – две пустые бутылки из-под коньяка.

Не понял.

Поддев куртку носком, я брезгливо поднял ее кончиками пальцев и почувствовал, что она мокрая. Любопытно.

Где братец шастал ночью, раз пришел в таком виде, и почему после этого изволил надраться? Очевидно, что это были вещи Дитриха.