Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Неудача не остановила оппозицию, и 18 августа 1938 года в Англию собрался Эвальд фон Клейст-Шменцин, прусский юнкер и близкий друг Бека и Канариса. Он должен был довести до сведения английского правительства, что Гитлер твердо решил развязать войну и отдал приказ о вторжении в Чехословакию после 27 сентября, что фюрер добивается гораздо большего, чем покорение этой страны, и рвется к мировому господству. Тайный посланец вез и план, как избежать войны. Для этого Англия всего лишь должна была твердо заявить, что она и западные державы не блефуют, а действительно выступят против Германии, что могло бы привести к свержению Гитлера. Очень показательны слова, которыми фон Бек напутствовал своего друга перед отъездом: «Привезите мне твердые доказательства, что Англия будет воевать в случае нападения на Чехословакию, и я прикончу этот режим». Клейст-Шменцин полностью выполнил возложенное на него поручение. В Лондоне он встретился с тремя виднейшими представителями официальной и неофициальной британской дипломатии — Черчиллем, Ллойдом и Ванситтаром — и имел с ними продолжительную беседу. Заявление представителя фон Бека было доведено до сведения самого премьер-министра Англии Чемберлена. Однако в ответ на свои ясные предложения Клейст-Шменцин услышал либо молчание, либо уклончивые ответы. Вывод из этого можно было сделать только один: Англия не собирается как-либо противодействовать Гитлеру в его экспансии на Восток.

Однако оппозиция не видела иного выхода, и Лондон продолжал оставаться Меккой для эмиссаров не согласных с Гитлером кругов. Всего через 14 дней после Клейста туда же с аналогичной миссией выехал промышленник Ханс Бем-Теттельбах. Не успел он вернуться, как по инициативе Бека и конспиративной группы в германском МИДе, возглавляемой статс-секретарем бароном Эрнстом фон Вайцзеккером, были предприняты новые шаги. В ночь на 7 сентября советнику немецкого посольства в Лондоне Тео Кордту удалось прорваться к английскому министру иностранных дел лорду Галифаксу. Тео Кордт заявил своему изумленному собеседнику, что сейчас он разговаривает с ним не как официальный представитель германского правительства, а как частное лицо и «представитель политических и военных кругов Берлина». Он подтвердил, что нападение Германии на Чехословакию — дело решенное и изложил Галифаксу содержание секретного письма от фон Бека и его сторонников. В письме вновь говорилось, что если Англия заявит о своей готовности поддержать Чехословакию, то войну можно предотвратить. А если Гитлер все же начнет военные действия, то генеральская оппозиция выступит против фюрера. Со своей стороны, Вайцзеккер попросил Верховного комиссара Лиги Наций в Данциге Карла Буркхарда использовать все свои связи, чтобы побудить Великобританию заговорить с Гитлером «недвусмысленным языком», а чтобы до фюрера хорошо дошло, прислать «незакомплексованного» недипломатичного англичанина, например, «генерала с плеткой». Как вспоминал впоследствии Буркхардт, Вайцзеккер говорил тогда «с откровенностью отчаявшегося», который ставит все на последнюю карту. И это действительно было так. Ведь узнай Гитлер о всех этих закулисных интригах — и пощады не было бы никому.

Однако ко всем этим отчаянным и настойчивым призывам немецких заговорщиков Запад оставался поразительно глух. Отчасти это объясняется тем, что английские джентльмены испытывали вполне законное недоверие к заговорщикам, подозревая их в авантюризме. С другой стороны (и, на наш взгляд, это главное) — западным деятелям не внушала доверия политическая ориентация немецкой оппозиции. Причем не только той ее части, которая была явно монархической, мечтала о реставрации кайзеровской империи, попирая тем самым демократические ценности, а также тесно переплетенной с ней другой части немецкой оппозиции, которую англичане справедливо подозревали в традиционных симпатиях к России, памятуя о Рапалльском договоре и многолетнем сотрудничестве рейхсвера и Красной Армии. «А кто нам гарантирует, что Германия не станет потом большевистской?» — таков был ответ на вопрос начальника французского генштаба Гамелена, который в драматический день 26 сентября поинтересовался отношением Чемберлена к планам немецких заговорщиков. Политика Гитлера в тот момент казалась английскому правительству надежно прозападной и антироссийской, а потенциальной альтернативой ей могла быть монархическая или национал-большевистская Германия. Это была роковая ошибка Чемберлена, дорого стоившая его стране, которая все-таки вынуждена была вступить в войну в 1939 году, но уже против своей воли и при ином раскладе сил.

Огромную роль сыграло и традиционное желание Запада направить агрессию Гитлера на Восток, столкнуть Германию с Советским Союзом. «Побоявшись небольшого риска, мистер Чемберлен сделал войну неизбежной» — так совершенно справедливо оценил в тот решающий момент позицию Англии Карл Герделер, политический лидер немецких заговорщиков.