Двор чудес

Трибуле покачал головой.

— Так или иначе, — сказал он, — завтра мы туда явимся. Есть шанс — надо пользоваться… Я там даже погибнуть готов! Но надобно быть осторожными.

— Осторожность может быть только одна: тотчас же съехать из трактира. Но стучаться в другую гостиницу в такой час — значит наделать шума и самим накликать беду на свою голову.

Все взвесив, они решили, что лучше оставаться в «Великом Карле», только до вечера нести посменно дозор.

Весь день пятеро товарищей сидели в своих комнатах и почти не выходили, но тем временем готовили решающую попытку.

Рагастен переговорил с хозяином, вследствие чего к вечеру им была предоставлена дорожная карета, запряженная парой сильных лошадей.

Манфред, Лантене и Рагастен держали своих коней в конюшне. Спадакаппа оставался за кучера. Трибуле должен был сесть на лошадь верного слуги шевалье.

В половине десятого Рагастен подал сигнал к отправке.

Манфред бросился в объятья отцу. Тот крепко сжал его и сказал:

— Смелей, смелей! Все у нас получится.

И они пустились в путь.

Карета ехала шагом, четверо всадников следом за ней. Они без помех добрались до дороги, проходившей вдоль стены парка.

Ровно в половине одиннадцатого Спадакаппа остановился в десяти шагах от потайной дверцы.

Верховых лошадей привязали к колесам кареты, а упряжных — к дереву.

Потом все заняли позицию возле дверцы.

XXXVI. Любовный бред

Как мы видели, герцогиня д’Этамп сообщила Франциску I, что Маржантина и Жилет поселились в караульном павильоне.

Как только герцогиня вышла от короля, явился Сансак и тотчас же был принят. Он примчался из Парижа во весь опор верхом. Должно быть, важные у него были вести, если он осмелился появиться средь бела дня с лицом, пересеченным ужасным красным шрамом.

— Вот и ты, наконец! — воскликнул король. — Матерь Божья! Если друзья меня оставят, я совсем пропаду со скуки.

Сансак всмотрелся в короля. Он побледнел, похудел, у глаз появились красные круги, по лицу пошли белесые пятна, а в углах губ появилась какая-то парша.

— Однако Ваше Величество хорошо выглядит, — заметил придворный.

— Не надо об этом! — сказал король, покачав головой. — Ты приехал ко мне, я очень рад. Сейчас пошлю за Ла Шатеньере и д’Эссе…

— Государь, — проговорил Сансак, — да простит меня Ваше Величество. Я хотел бы уехать из Фонтенбло как можно скорее. Просто я приехал доложить, что в Париже происходят странные вещи.

— Что такое? — удивился король.

— Дело в том, государь, что третьего дня мне понадобился великий прево.

— Монклар?

— Да, государь. И вот вечером — я теперь вылетаю только по ночам, как сова, — я отправился в резиденцию великого прево. Знаете ли, что я там узнал? Что граф де Монклар внезапно лишился рассудка, исчез, и никто не знает, что с ним!

— Что ты говоришь! — воскликнул Франциск I.

— Правду, государь.

— А меня не уведомили! Дофин-то небось уже получил новость!

Король прошелся по кабинету. Лицо его горело гневом — им овладел один из тех приступов, от которых трепетал Лувр, Париж, а подчас и вся Франция.

— Посмотрим, посмотрим, король ли я еще! — кричал он. — Сансак, отправляйся в Париж вместе с Ла Шатеньере и д’Эссе. Я доверяю только вам троим. Назначаю тебя великим прево, слышишь!

Сансак поклонился без всякой радости. Для этого кавалера жизнь кончилась в тот момент, когда он перестал быть «красавцем Сансаком».

— Даю тебе все полномочия, — говорил король, один за другим сочиняя и подписывая документы. — Служба великого прево подчиняется тебе. Великого канцлера и мажордома Лувра посадишь в Бастилию. Еще посмотрим… поезжай немедленно… Монтгомери!

Капитан гвардии явился.

— Монтгомери, — прохрипел король, — немедленно отправляйтесь в покои дофина и госпожи Дианы…

— Государь! — хотел вмешаться Сансак.

— Молчать! Арестуйте моего сына, Монтгомери. Госпожу Диану тоже арестуйте. Ступайте и посмотрите, здесь ли Ла Шатеньере и д’Эссе.

— Государь, — ответил Монтгомери, который уже вошел несколько бледный, — я как раз направлялся к Вашему Величеству, чтобы сказать… чтобы уведомить…

— Что сказать? Говорите же сударь!

— Государь, в парке на лужайке, в ста шагах от пруда, нашли мертвое тело господина д’Эссе. Грудь пронзена насквозь…

— Какой негодяй это сделал?! — взревел Сансак. — Простите, государь…

— Неизвестно! — ответил Монтгомери.

Тут в передней послышался сильный шум и в кабинет ворвался камердинер Бассиньяк с криком:

— Государь! Какая ужасная весть для Вашего Величества! Господин де Ла Шатеньере умер!

— Умер… — еле слышно выговорил король.

— Умер! — разом воскликнули Сансак и Монтгомери, приходя в ужас.

— Убит! — произнес Бассиньяк. — Сейчас труп несчастного дворянина принесли во дворец. Те, кто принес, говорят: они подобрали тело на одной глухой улочке под названием Дровяная.

Монтгомери содрогнулся, побледнел и прошептал себе под нос:

— Голову даю на отсечение, что убийцу зовут Трибуле!

— Хорошо, Бассиньяк, оставь нас! — сказал король.

Камердинер вышел.

Монтгомери ждал, чувствуя, что эта весть может переменить мысли короля. Тот и вправду был как громом поражен.

— Монтгомери, — выговорил он с усилием, — то, что я вам приказывал…