Двор чудес

— Не понимаю, — ответила Мадлен. — А случилось вот что. В мои планы сегодня не входила встреча с вами. Я написала письмо, которое надеялась вам доставить. На письме был адрес: «Господину шевалье де Рагастену в гостиницу «Великий Карл». Содержание письма вот, слово в слово: «Будьте завтра в одиннадцать часов вечера у потайной дверцы в парк». И подпись: «Подруга Жилет». Если это письмо попадет в руки королю, оно все выдаст. Но я потеряла его в парке.

— Тогда, мне кажется, наше завтрашнее покушение невозможно! — воскликнул Рагастен.

— Отчего же? Парк огромен. Дело назначено на завтра. Если не произойдет невероятной случайности, клочок бумаги в густой траве найдут не раньше чем через неделю, а то и вовсе не найдут. Но для верности все же не оставайтесь здесь. А все остальное пусть будет, как было.

— Вы правы, мадам, — согласился Рагастен, внимательно выслушав ее. — Мы немедленно съедем из трактира. Завтра вечером, ровно в одиннадцать, будем у потайной калитки.

— Итак, до свиданья! — сказала Мадлен.

Быстрым шагом Мадлен Феррон пошла назад к парку и без всяких приключений дошла до потайной калитки. Там она повторила маневр, который ей уже раз удался.

Но когда она, заперев калитку, направилась к кустарнику, за которым хотела скрыться, часовой обернулся и окликнул ее:

— Стоять!

Мадлен рассудила: если она не остановится, часовой, пожалуй, поднимет тревогу. Поэтому она остановилась и подошла к часовому.

— Кто такой? — спросил часовой.

— Офицер Его Величества! — строго ответила Мадлен. — Что шумишь, болван? Не видишь: раз я вошел в потайную калитку с ключом Его Величества — значит, не хочу, чтоб меня видели!

— Простите, господин офицер!

— Ты ничего не видел и не слышал, если шкурой дорожишь!

— Ничего, господин офицер!

— Имя?

— Гийом Пикардиец.

— Хорошо. Я проверю, как ты исполнил свой долг.

И она спокойно удалилась, а часовой снова начал сонно прохаживаться, бормоча под нос:

— Все бы этим офицерам ночами по девкам бегать… Ничего, я-то сообразил не своим именем назваться…

Мадлен вернулась в Караульный павильон, никого больше не встретив. Она дважды, как было условлено, стукнула в ставень, прошептала свое имя, имя Маржантины и окно отворилось. Мадлен проворно прыгнула в комнату и сказала Маржантине:

— Завтра вы будете спасены.

Затем она рассказала обо всем, что только что делала.

* * *

Когда Мадлен Феррон ушла, в трактирной зале состоялось совещание.

Трибуле был очень неспокоен.

— Не знаю, — сказал он, — что-то я не доверяю этой женщине. Письмо потеряла… подозрительная история…

— Если бы она хотела нас выдать, — сказал Лантене, — то просто привела бы с собой солдат и велела окружить трактир, а она даже сказала нам, чтобы мы здесь не оставались.

— Я за нее ручаюсь! — сказал Манфред.

— И я тоже, — подтвердил Рагастен.

Трибуле покачал головой.

— Так или иначе, — сказал он, — завтра мы туда явимся. Есть шанс — надо пользоваться… Я там даже погибнуть готов! Но надобно быть осторожными.

— Осторожность может быть только одна: тотчас же съехать из трактира. Но стучаться в другую гостиницу в такой час — значит наделать шума и самим накликать беду на свою голову.

Все взвесив, они решили, что лучше оставаться в «Великом Карле», только до вечера нести посменно дозор.

Весь день пятеро товарищей сидели в своих комнатах и почти не выходили, но тем временем готовили решающую попытку.

Рагастен переговорил с хозяином, вследствие чего к вечеру им была предоставлена дорожная карета, запряженная парой сильных лошадей.

Манфред, Лантене и Рагастен держали своих коней в конюшне. Спадакаппа оставался за кучера. Трибуле должен был сесть на лошадь верного слуги шевалье.

В половине десятого Рагастен подал сигнал к отправке.

Манфред бросился в объятья отцу. Тот крепко сжал его и сказал:

— Смелей, смелей! Все у нас получится.

И они пустились в путь.

Карета ехала шагом, четверо всадников следом за ней. Они без помех добрались до дороги, проходившей вдоль стены парка.

Ровно в половине одиннадцатого Спадакаппа остановился в десяти шагах от потайной дверцы.

Верховых лошадей привязали к колесам кареты, а упряжных — к дереву.

Потом все заняли позицию возле дверцы.

XXXVI. Любовный бред

Как мы видели, герцогиня д’Этамп сообщила Франциску I, что Маржантина и Жилет поселились в караульном павильоне.

Как только герцогиня вышла от короля, явился Сансак и тотчас же был принят. Он примчался из Парижа во весь опор верхом. Должно быть, важные у него были вести, если он осмелился появиться средь бела дня с лицом, пересеченным ужасным красным шрамом.

— Вот и ты, наконец! — воскликнул король. — Матерь Божья! Если друзья меня оставят, я совсем пропаду со скуки.

Сансак всмотрелся в короля. Он побледнел, похудел, у глаз появились красные круги, по лицу пошли белесые пятна, а в углах губ появилась какая-то парша.

— Однако Ваше Величество хорошо выглядит, — заметил придворный.

— Не надо об этом! — сказал король, покачав головой. — Ты приехал ко мне, я очень рад. Сейчас пошлю за Ла Шатеньере и д’Эссе…