Двор холода и звездного света (ЛП)

За те недели, после того, как семья Полины подарила мне студию, мы с Рессиной были здесь почти каждый день. Подготавливая место. Придумывая стратегию наших уроков.

— В любую минуту, — пробормотала Рессина, взглянув на маленькие часы, висевшие на ярко-белой стене студии. Это были бесконечные споры: в какие цвета окрасить помещение? Мы хотели все окрасить в желтый, а затем решили, что он не подойдет для вдохновения достаточно хорошо. Черный и серый были слишком тоскливыми, бежевый также не подходил для творчества… поэтому мы остановились на белом. Но стены в одной из комнат, мы окрасили в яркие, разные цвета. Зеленый, розовый, красный и синий.

Но основное пространство… было пустым. За исключением гобелена, который я повесила на одной из стен, черный цвет завораживал. И был напоминанием, как и невозможное переливание надежды, сверкающее повсюду. Работать не смотря на потерю. Создавать, что-то новое.

А затем появились десять мольбертов и табуретов в центре галереи.

Ожидающие учеников.

— Как думаешь, они придут? — Пробормотала я Рессине.

Фейри переминалась с ноги на ногу, единственный признак ее беспокойства.

— Они сказали, что придут.

В тот месяц, когда мы работали вместе, она стала для меня хорошим другом. Дорогой подругой. У Рессины был безупречный взгляд на дизайнерские решения, достаточно хороший, что я попросила ее помочь мне спланировать дом у реки. Вот так я его называла. Это был самый большой дом в этом городе. Не для показушности, а из-за практичности. Из-за размеров нашего двора, нашей семьи. Семья, которая, возможно, будет продолжать расти.

Но это будет позже. А пока…

Прошла минута. Потом две.

— Придут, — пробормотала Рессина.

— Может быть, они ошиблись временем?

Но когда я договаривала, они появились. Мы с Рессиной затаили дыхание, когда толпа подошла к студии намереваясь зайти.

Десять детей, Высших Фэ и фейри, и несколько родителей.

Я тепло улыбалась, даже когда мое сердце грохотало все быстрее с приходом новых детей, настороженных и неуверенных, столпившихся возле мольбертов. Мои ладони вспотели, когда родители встали рядом с ними, их лица были менее настороженными, но все же нерешительными. Неуверенными, но полные надежды.

Не только для себя, но и для детей, которых они привели с собой.

Мы не проводили рекламную компанию. Рессина переговорила с некоторыми друзьями и знакомыми и попросила их поспрашивать, у кого были дети, которым могло бы понадобиться место, чтобы выразить ужасы, которые произошли во время войны. Которые не могли рассказать о том, что они пережили, но, возможно, могли бы нарисовать или вылепить это. Возможно, у них не получилось бы, но сам факт создания чего-то… смог бы стать бальзамом для их души.

Как это было для меня.

Как это было для ткачихи, и Рессины, и многих других художников в этом городе.

Как только об этом стало известно, начали поступать запросы. Не только от родителей или опекунов, но и от возможных преподавателей. Художников Радуги, которые жаждали помочь-проводить занятия.

Я обучала одного в день, в зависимости от того, что требовалось от меня как от Высшей Леди. Рессина занималась с остальными. Мы создали график для других учителей, которые обучали детей в третьей и четвертой половине дня. Включая ткачиху, Аранею.

Реакция родителей и семей была ошеломляющей.

Как скоро начнутся занятия? Был самым популярным вопросом. А вторым, сколько это стоит?

Ничего не стоит, говорили мы им. Это было совершенно бесплатно. Ни один ребенок или семья никогда не заплатит за занятия здесь или за принадлежности.

Комната заполнялась детьми и их родителями, мы с Рессиной обменялись быстрыми взглядами, облегченно вздохнув.

И когда я встретила собравшихся семей в просторной, солнечной комнате, я улыбнулась еще раз и приступила к обучению.

Глава 28

Фейра

Он ждал меня полтора часа после занятий.

Когда последний из детей вылетал из студии, некоторые смеялись, некоторые все еще были мрачные и испуганные, он держал дверь открытой для них и их семей. Они все таращились, кланяясь, в ответ Рис им широко улыбался.

Я любовалась этой улыбкой, непринужденной грациозностью, когда он вошел в галерею, никаких крыльев, рассматривая все еще высыхающие картины и мои забрызганные краской лицо, свитер и сапоги.

— Тяжелый день?

Я убрала выбившуюся прядь волос. Зная, что она, вероятнее всего испачкалась синей краской. Так как мои пальцы были все в ней.

— Ты бы видел Рессину.

Действительно, она ушла несколько минут назад, чтобы умыть лицо, заляпанное красной краской. Все благодаря одному ребенку, который счел хорошей идеей сформировать пузырь из краски, чтобы увидеть, какого цвета он станет, а затем пустил его летать по комнате. Где пузырь и столкнулся с лицом моей новой подруги.

Рис рассмеялся. Я указала ему на рисунки.

— По крайней мере, это отличное проявление их подающих надежд способностей.

Я ухмыльнулась, рассматривая одну из картин.

— Это, то о чем я говорила. Рессине не было так смешно.