Двор. Книга 2

— Ефим, — с порога закричал он. — Люди уже забыли, какой у тебя голос!

— Уходите, — прошептал Ефим, — уходите.

— Фима, — Иона готов был заплакать от обиды, — со мной ты говоришь на «вы»! Боже мой, так надо было дожить, чтобы это услышать!

— Уходите, — повторил Ефим, — уходите, ради бога. Чеперуха сел за стол, подпер обеими руками голову и уставился неподвижным взглядом в черный репродуктор на стене. Ефим громко, будто нестерпимая боль, застонал, Иона поднялся, включил радио, передавали «Сказки Венского леса», музыка Иоганна Штрауса, и в комнате стадо как-то веселее.

— Красивая музыка, — сказал Иона. — Слушаешь и не верится, что на земле еще столько бардака. А! Кто бы раньше мог подумать на нашего Ланду!

Ефим сидел на кушетке, ноги по-турецки, глаза блестели, как черный воск под пленкой воды, Чеперуха пожал плечами и сказал: просто не укладывается в голове, как среди евреев, которые больше всех пережили от фашистов, могли оказаться такие изверги и выродки.

— Если подтвердится, — Ефим опустил ноги на пол, — если подтвердится, что это правда, нас еще мало резали.

Иона четверть минуты смотрел молча, стараясь поймать взгляд Ефима, но не дождался и спросил:

— Кого «нас»?

Ефим подошел к ведру, зачерпнул кружку воды, жадно выпил, слышно было, как внутри булькает, и вернулся к себе на кушетку.

— Если бы я тебя не знал, — старый Чеперуха выпрямился во весь рост, открылась шея, жесткая, словно из дубленой кожи, — я бы сказал, что ты низкая сволочь.

Ефим опять скрестил ноги по-турецки, подбородок уперся в грудину, из глаз выкатились две слезы, огромные, как летние капли дождя.

— Ладно, — сказал Иона и присел рядом, — не обижайся: мне тоже больно. Не меньше, чем тебе.

Музыка кончилась, начали передачу о расцвете национальной культуры Якутии. В царское время огромная страна, равная по площади всей Западной Европе, не имела своей письменной литературы, а ныне один лишь богатырский эпос якутского народа «Олонхо», содержащий более двадцати тысяч стихотворных строк, записан в десятках вариантов. Общий тираж книг превысил миллион экземпляров, число библиотек в республике составляет более ста, причем около половины из них — в сельских местностях.

— Ефим, — обратился Иона, — ты когда-нибудь видел живого якута? Мой Зиновий в Сибири часто встречал их: хорошие ребята, всегда улыбаются, а по-русски говорят так чисто, что только по лицу можно отличить.

Ефим согнулся, прижал обе руки к животу, как язвенник, когда начинается приступ, Иона вдруг хлопнул себя по колену и рассмеялся:

— В санаторий «Аркадия» приехал один якут. Там, у себя, он известный охотник, его премировали путевкой в Одессу. Врачи смотрят, он день не кушает, два не кушает, три не кушает. Наконец, всполошились и спрашивают: что такое, почему вы отказываетесь от пищи? Оказалось, во-первых, он не может обедать без спирта, там на семидесятиградусном морозе он так привык, а, во-вторых, ему нужен кусок сырого мяса. Сырое мясо содержит в себе много витаминов, иначе у него выпадут все зубы от цинги.

— Ну, — спросил Ефим, — дали?

— А что же, — опять засмеялся Иона, — человека премировали, чтобы он в Одессе умер с голоду! Облздрав написал специальный приказ.

Передача про Якутию закончилась, диктор объявил, что через минуту концерт: песни народностей Дальнего Востока — луораветланов, коряков и нивхов. Иона немного послушал, сказал, что все песни, как одна, так похожи, и пожелал хозяину спокойной ночи. Ефим просил захлопнуть дверь, радио оставил включенным, укрылся байковым одеялом, сверху тужуркой, а то ночью в комнате собачий холод, и задремал. Во сне привиделась Одесса, август тридцать седьмого года, когда закончили строительство форпоста, Ося читал стихи собственного сочинения на торжественном вечере, Соня зарумянилась от гордости за своего сына, а Хиля прижималась сбоку к маме и смотрела на брата во все глаза.

Ефим испытывал удовольствие, какого давно уже не было, несколько раз возникало подозрение, что это сон, но тут же он проверял себя, специально заводил разговор с Малой, с Котляром, Хомицким, Лапидисом, подошел к Дегтярю, поделился своими глупыми опасениями, а тот в ответ поднял его на смех: у Ефима Граника все не как у людей — когда ему слишком хорошо, он говорит, этого не может быть, это просто сон.

В шесть часов радио возобновило свои передачи, сыграли гимн, потом диктор пожелал доброго утра и начал читать последние известия. Со всех сторон поступали сообщения о трудовых вахтах в канун двадцать первого января. Труженики Кузнецкого горнообогатительного комбината взяли на себя обязательство выполнить месячный план не позднее тридцатого числа. Еще более возрос в эти дни спрос читателей на произведения Ленина и Сталина в заводских библиотеках Макеевки, Джезказгана, Тквибули и других промышленных центров.

В клубах и дворцах культуры организованы выставки и стенды, на которых представлены многочисленные материалы, фото, репродукции, посвященные великому содружеству Ленина и Сталина.