Двор. Книга 2

Чайник закипел, Иона Овсеич насыпал заварки прямо в чашку, надо было на свежую голову еще раз просмотреть сообщение ЦСУ, и стал прихлебывать, держа в правой руке карандаш. Конечно, вчера вечером кое-что существенное упустил: железнодорожные и морские перевозки, которые возросли сравнительно с пятьдесят первым годом на девять процентов, отметил, зато автомобильные, которые возросли на пятнадцать процентов, прошли мимо внимания. Точно такая же картина и с речным флотом, который перевез на двенадцать процентов больше. Иона Овсеич покачал головой, вот так можно не увидеть самого главного, обвел красным карандашом данные по росту реальных доходов рабочих, семь процентов за год, и крестьян, восемь процентов, при общем увеличении национального дохода на одиннадцать процентов, и сбоку сделал для себя пометку: показать на примере города, на примере фабрики, на примере двора. До работы Иона Овсеич заглянул к Орловой, она как раз завтракала, видимо, сидела без халата, поясок завязывала на ходу, постель была еще не убрана, он сделал замечание — хорошо, зашел Дегтярь, а если бы кто-нибудь другой! — и велел в срочном порядке подготовить объявление, что завтра состоится общее собрание жильцов. Одновременно надо будет обойти все квартиры и поставить в известность каждого под личную ответственность, для этой цели можно привлечь Марину Бирюк, Катерину Чеперуху, Дину Варгафтик. И еще: надо подготовить три-четыре выступления из числа женщин, как за истекший год заметно поднялся уровень жизни на конкретном примере своей семьи. Ляля только успела открыть рот, хотела спросить, кто же будет готовить, но Иона Овсеич предвидел заранее и опередил: готовить будет Идалия Орлова.

— Ой! — вскрикнула Ляля.

— Не ойкай, — сказал Иона Овсеич, — а берись за дело: у тебя впереди еще целых два дня.

Ляля всплеснула руками: два дня — это почти ничего! А Катерина, после того, что забрали комнату Граника, вообще не захочет.

— Не волнуйся, — ответил Иона Овсеич, — захочет.

Больше времени на разговоры не оставалось, гость уже взялся за пальто. Ляля в одну секунду приготовила для него бутерброд с крестьянской колбасой, вкусно пахло чесноком, завернула в газету и пыталась засунуть в карман, но получилась небольшая осечка: Иона Овсеич заявил, что разговаривать с рабочими и инженерами, когда от тебя самого разит чесноком, — это неуважение к людям.

— Ой, — испугалась Ляля и прикрыла рот ладонью, — наверно, от меня тоже пахнет!

Иона Овсеич уже начал сердиться, что его задерживают по глупым пустякам. Ляля еще сильнее прижала ладонь к губам, подозрительно заблестели глаза, он укоризненно посмотрел и сказал: ладно, пусть развернет бутерброд, чтобы не задохнулся, а он вечером придет и выпьет со стаканом горячего чая.

На фабрике день сложился удачно по всем линиям: даже заготовщики, которые обычно причиняли больше всего хлопот, вытянули сегодня на сто пять процентов. Предвыборная атмосфера царила повсюду, и праздничное настроение отражалось на лицах людей, как будто с самого утра светило майское солнце, хотя в действительности сеял серый снежок вперемежку с дождиком, а во дворе и коридорах противно хлюпало и чавкало под ногами. У конвейера молоденькая девушка, с виду лет семнадцати-восемнадцати, мурлыкала себе под нос песенку из кинофильма — мне декабрь кажется маем, и в снегу я вижу цветы. Иона Овсеич незаметно подошел сзади, обнял за плечи, от неожиданности она вздрогнула, зарумянилась, и громко сказал, обращаясь к цеху:

— Товарищи, поздравим нашу Веру Богачук с первыми в ее жизни выборами!

Люди вокруг захлопали, Иона Овсеич протянул Вере Богачук руку, она растерялась еще больше, пришлось самому взять ее за руку, женщины со всех сторон смеялись и кричали: вот и жених нашелся — к венцу их, к венцу!

В помещении агитпункта кабины для тайного голосования были уже полностью оборудованы, Иона Овсеич проверил каждую в отдельности, достаточно ли обе половины занавеса перекрывают друг друга, чтобы избиратель, когда берет в руки бюллетени и карандаш, был уверен, что никто не видит и не наблюдает за ним, попросил показать урну для больных, которые будут голосовать на дому, велел обтянуть ее красной материей, праздник для всех праздник, осмотрел стулья и столы для избирательной комиссии, на всякий случай приготовили полдюжины запасных, приказал закрыть помещение, до двадцать второго ни один посторонний сюда не должен заходить, и наказал фабкому обеспечить, чтобы в субботу вечером еще раз хорошенько помыли полы.