Двор. Книга 2

— Малая, — сказал Иона Овсеич, — перестань паниковать и попробуй оладьи.

Клава Ивановна ответила, что она не такой железный человек, как Дегтярь, и первый кусок, который она сейчас откусит, застрянет в горле.

— Малая, — повторил Иона Овсеич, — перестань паниковать и попробуй оладьи: они хорошо успокаивают нервы.

Полина Исаевна, которая до этой минуты не вмешивалась, тихонько застонала и всплакнула: в двадцать первом году, когда умирали от дистрофии оба сына, Дегтярь тоже сидел с каменным лицом и люди могли бог знает что подумать, а потом всю ночь ходил по городу один, и она уже не надеялась увидеть его живым.

— Малая, — еще раз попросил Иона Овсеич, — перестань паниковать и садись с нами за стол: сладости хорошо успокаивают нервы.

Клава Ивановна взяла голыми пальцами оладью, отпила глоток чаю, Иона Овсеич сжал губы и поглядывал то на гостью, то на жену, Полина Исаевна невольно опустила голову и сказала, если Дегтярь такой спокойный, значит, должно обойтись благополучно.

Мадам Малая доела свою порцию, Иона Овсеич на несколько секунд закрыл глаза и спросил, как будто обращаясь к самому себе, может ли человек, который прошел через все испытания войны и фронтовой обстановки, вдруг смалодушничать и покончить с собой?

Клава Ивановна тяжело вздохнула: у каждого человека бывает в жизни такой момент, когда он сам себя не помнит.

— И много людей, Малая, за твою жизнь наложили на себя руки? Случай с Орловой можешь не приводить: я не забыл, как ты бегала по моргам.

Клава Ивановна честно признала, что, сколько она себя помнит, никто не покончил с собой, хотя не раз угрожали, но, с другой стороны, когда человек наложил на себя руки, кричать караул уже поздно.

Ладно, Иона Овсеич хлопнул себя по колену, давайте прекратим полемику, и попросил обеих, мадам Малую и свою Полину Исаевну, набраться терпения до восемнадцати ноль-ноль, то есть до начала встречи.

— Ой, Дегтярь, — застонала Клава Ивановна, — где достать твои нервы и твою голову.

— Малая, — погрозил пальцем Иона Овсеич, — у каждого есть нервы, у каждого есть голова — не надо только терять.

До четырех часов Клава Ивановна еще как-то держалась, а дальше не могла себе найти места ни на секунду: то стояла у окна, то у ворот, то забегала к Котляру, к дворничке, к Дине Варгафтик, к Чеперухе, к Тосе Хомицкой. С Диной Клава Ивановна сама поделилась, а остальные могли строить лишь догадки. Около шести часов, когда люди стали сходиться в форпост, вдруг разнесся слух, что Аня Котляр рано утром, еще было темно, ушла неизвестно куда и с тех пор не возвращалась.

Клава Ивановна напала на Дину Варгафтик: болтуха, язык без костей! Дина заплакала от обиды и сказала: если бы ее Гриша сейчас был живой, никто бы не позволил себе оскорблять ее, а так, когда от Гриши остались одни кости, могут позволить себе все.

В восемнадцать ноль-ноль пришел Иона Овсеич, велел прекратить все посторонние разговоры и торжественно произнес:

— Вечер встречи женщин и других жильцов нашего дома с фронтовиком, лейтенантом медицинской службы Анной Котляр объявляется открытым.

Люди пожимали плечами, но подобную реакцию Иона Овсеич предвидел заранее и, чтобы не терять времени даром, тут же предложил всем участникам встречи вспомнить в общих чертах биографию лейтенанта Анны Котляр — обыкновенной советской женщины, домохозяйки, матери, жены, какой она была до войны и какой ее хорошо знают многие из здесь присутствующих. Подойдя в биографии к тому знаменательному моменту, когда наша сегодняшняя именинница целиком освободилась из-под влияния мужа, у которого во взгляде на женщину оставалось немножко от домостроя, Иона Овсеич вынужден был сделать остановку, потому что среди присутствующих поднялось чересчур громкое шушукание.

— Товарищи, — спокойно предупредил Иона Овсеич, — кому не нравится, можно выйти, а если понадобится, можно вывести.

Оля Чеперуха весело засмеялась, как будто показывали кино «Праздник святого Иоргена» с участием Игоря Ильинского, и поинтересовалась, почему именинница не пришла на собственные именины или хотя бы не прислала вместо себя мужа.

— А чем тебе наш Дегтярь хуже ее мужа? — громко возмутилась Дина.

— Дина, — одернула Клава Ивановна, — оставь свои дурацкие хохмы!

Дина втянула голову в плечи и закрыла рот двумя ладонями. Иона Овсеич поднял руку, призывая к порядку и культуре, потому что Старый базар уже пятнадцать лет как закрыли, и в это время произошло чудо, словно заранее подстроили — в форпост зашла сама именинница, лейтенант медицинской службы Анна Котляр.

Клава Ивановна почувствовала, как будто ее ударили круглым в затылок, ноги сделались ватные, и счастье, что Феня Лебедева успела подставить свои руки. Оля принесла в бутылочке немножко нашатыря, Клаве Ивановне дали понюхать, она открыла глаза, и первые ее слова были к Ане Котляр:

— Сволочь, как ты могла позволить себе так волновать всех людей!

Аня секунду смотрела на мадам Малую, потом подошла к столу, где сидел товарищ Дегтярь, и села рядом — молча, без единого слова, как чужой, посторонний человек.