Двор Крыльев и Гибели

Так что я выпустила руку Риса, поцеловала его раз, второй, и оставила его в военном лагере помочь Мор дотащить едва стоящего Кассиана до ближайшего целителя.

Нэста наблюдала за ними, когда я добралась до нее и Элейн на окраине лагеря, где начиналась роща. Это она каким-то образом исцелила Кассиана после того, как отрезала голову королю? Или это бессмертная кровь Кассиана и повязки Азриэля исцелили его достаточно, чтобы он стоял, даже со сломанными крылом и ногой? Я не спросила свою сестру, и она не ответила, когда взяла ведро воды из все еще окровавленных рук Элейн, и я последовала за ними через деревья.

Тело Короля Хайберна лежало на поляне, и вороны уже собирались возле него.

Нэста плюнула на него, прежде чем мы приблизились к нашему отцу. Вороны едва успели отлететь вовремя.

Крики и стоны раненых были приглушенным шумом — другой мир, отдаленный от солнечной поляны. От крови, все еще свежей на мхе и траве. Я постаралась не обращать внимания на металлический запах — крови Кассиана, крови короля, крови Нэсты.

Только наш отец не истекал кровью. У него не было такой возможности. И Мать проявила небольшое милосердие, потому что вороны еще не принялись за него.

Элейн молча вымыла его лицо. Причесала его волосы и бороду. Привела в порядок его одежду.

Где-то она нашла цветы. Она положила их ему на голову, на его грудь.

Мы смотрели на него, не издавая ни звука.

— Я люблю тебя, — прошептала Элейн ломающимся голосом.

Нэста ничего не сказала, а выражение ее лица было нечитаемым. В ее глазах были тени. Я не сказала ей, что увидела — позволила им самим рассказать мне все, когда они будут готовы.

Элейн выдохнула:

— Должны мы… прочитать молитву?

Я вспомнила, что таких вещей в человеческом мире нет. Мои сестры не знали молитв. Но в Прифиане…

— Мать примет тебя, — прошептала я, извлекая из памяти слова, которые не слышала с того дня в Подгорье. — Пройди через ворота; почувствуй бессмертную землю молока и меда.

Пламя заискрилось под моей рукой. Это все, что я могу сделать. Все, что осталось.

— Не бойся зла. Не чувствуй боли.

Мои губы дрожали, когда я выдохнула:

— Войди в вечность.

Слезы текли по бледным щекам Элейн, когда она поправила выбившийся цветок, хрупкий, с белыми лепестками, на груди нашего отца, а затем вернулась ко мне и кивнула.

Выражение лица Нэсты не изменилось, когда я подожгла тело нашего отца.

Ветер начал развевать его прах через считанные секунды.

Мы долго смотрели на выжженный участок земли, и солнце над нашими головами поднималось все выше.

Позади нас трава зашелестела от шагов.

Нэста развернулась, но –

Люсьен. Это был Люсьен.

Люсьен, изможденный и окровавленный, жадно глотающий воздух. Как будто он бежал сюда от самого берега.

Его глаза нашли Элейн, и его плечи слегка опустились. Но Элейн только обняла себя и осталась стоять рядом со мной.

— Ты ранена? — спросил он, подходя ближе.

Осматривая ее руки, на которых запеклась кровь.

Он остановился, заметив отрубленную голову Короля Хайберна на другом краю поляны. Нэста все еще была в его крови.

— Я в порядке, — тихо сказала Элейн.

И затем спросила, заметив, что он в крови, его одежда разорвана, а оружие еще не очищено:

— Ты –

— Ну, я хотел не сражаться в битвах весь остаток своей жизни, но… да, я не пострадал.

Слабая улыбка расцвела на губах Элейн. Но Люсьен заметил обгорелую траву за нами и сказал:

— Я слышал — что произошло. Сожалею о твоей потере. Потере для всех вас.

Я просто подошла к нему и обвила его шею руками, даже если это было не то объятье, на которое он надеялся.

— Спасибо тебе — что пришел. На битву, я имею в виду.

— Мне нужно рассказать тебе одну чертовски хорошую историю, — сказал он, крепко сжимая меня. — И не удивляйся, если Васса припрет тебя к стенке, как только разберется с кораблями. И сядет солнце.

— Она действительно –

— Да. Но твой отец, будучи посредником… — он грустно, едва заметно улыбнулся, глядя на сожженную траву. — Ему удалось договориться с хозяином Вассы, чтобы она пришла сюда. На какое-то время, но… лучше, чем ничего. Но да — королева ночью, жар-птица днем. — Он выдохнул. — Отвратительное проклятье.

— Человеческие королевы все еще на свободе, — сказала я.

Может быть, я выслежу их.

— Ненадолго, если Васса что-нибудь предпримет.

— Звучит так, будто ты ей восхищаешься.

Люсьен покраснел, взглянув на Элейн.

— У нее скверный характер и грязный рот. — Он иронично посмотрел на меня. — Вы прекрасно поладите.

Я ткнула его в ребра.

Но Люсьен снова посмотрел на спаленную траву, и его забрызганное кровью лицо стало торжественным.

— Он был хорошим человеком, — сказал он. — И очень сильно любил вас.

Я кивнула, не в силах сформировать слова. Мысли. Нэста только моргнула, что служило признаком того, что она все слышала. Элейн просто сильнее обняла себя, и еще несколько слез покатились по ее щекам.

Я решила избавить Люсьена от мучения раздумий о том, прикоснуться ли к ней, так что взяла его под руку и начала уходить, позволяя моим сестрам самим решить, последовать за нами или остаться — если они хотели побыть в одиночестве перед этой сожженной травой.

Элейн последовала за нами.