Двор шипов и роз

— Для Амаранты это всё было жестокой шуткой, остроумным наказанием. Вы, люди, настолько сильно ненавидите и боитесь фэйри, что это было бы невозможным — невозможным, чтобы девушка, хладнокровно убившая фэйри, после влюбилась в одного из них. Но заклятье на Тамлине можно было разрушить, только если бы это произошло до истечения срока в сорок девять лет — если бы та девушка призналась ему в лицо, что любит его, и если бы это было чистой правдой от всего её сердца. Амаранта знает, что людей может подкупить и заворожить красота, и, поэтому, она приклеила маски к нашим лицам, к его лицу, чтобы ему было ещё сложнее найти девушку, которая захочет заглянуть под маску, за его природу фэйри, которая захочет увидеть его душу. Затем она сделала так, чтобы мы ни словом не могли обмолвиться о проклятии. Ни единым словом. Мы едва могли рассказывать тебе о нашем мире, о нашей судьбе. Он не мог тебе сказать — никто из нас не мог. Ложь о болезни — лучшее, что он смог сделать, что все мы могли сделать. То, что теперь я могу всё тебе рассказать… это означает, что для неё игра окончена, — она спрятала нож. — Когда она только прокляла его, Тамлин каждый день посылал одного из своих людей за стену. В леса, на фермы, все обращённые в волков, чтобы одной из вашего вида было проще захотеть убить их. Если они возвращались, то с историями о человеческих девушках, с криками и мольбами бросавшихся прочь, которые даже для удара не замахивались. Когда они не возвращались — их связь с Тамлином как с их Лордом и хозяином говорила ему, что их убил кто-то другой. Человеческие охотники или, возможно, пожилые женщины. День за днём, в течение двух дет, он выбирал тех, кто отправится за стену. Когда их осталось не больше десятка, это сломило Тамлина и он остановился. Он отозвал всех обратно. И с тех пор Тамлин остался здесь, защищая свои границы, в то время как в других Дворах правили хаос и беспорядок под влиянием Амаранты. Другие Высшие Лорды тоже сопротивлялись. Сорок лет назад она казнила троих и большую часть их семей за то, что они объединились против неё.

— Открытое восстание? В каких Дворах? — я выпрямилась, шагнув в сторону от стены. Может, я смогу найти союзников среди них, которые помогут мне спасти Тамлина.

— В Дневном, Летнем и Зимнем Дворах. И нет — это не было даже отдалённо похоже на открытое восстание. Она использовала силы Высших Лордов, чтобы привязать нас к земле. Поэтому мятежные Лорды пытались позвать на помощь Фэ с других территорий, используя как посланников любых людей, которым хватало глупости прийти на наши земли — в большинстве это были молоденькие девушки, которые поклонялись нам словно богам.

Дети Благословенных. Они действительно пересекали стену — но так и не стали невестами. Меня слишком потрясло услышанное, чтобы скорбеть по ним или злиться.

— Но Амаранта поймала всех их ещё до того, как они покинули наши берега, и… думаю, ты представляешь, чем всё закончилось для тех девушек. После, когда Амаранта разделалась и с взбунтовавшими Лордами, их наследники были слишком напуганы, чтобы снова испытывать её гнев и терпение.

— Где они сейчас? Им тоже позволено жить на своих территориях, как Тамлину?

— Нет. Она держит их и все их Дворы в Подгорье, где она может мучить их, когда и как ей угодно. Другие — другие, если они присягают ей в верности, если они пресмыкаются перед ней и согласны служить, им она позволяет немного больше свободы, они могу приходить и уходить из Подгорья, когда захотят. Наш Двор мог оставаться здесь только на время проклятья Тамлина, но… — Элис поёжилась.

— Вот почему ты прячешь своих племянников — чтобы держать их подальше от всего этого, — произнесла я, глядя на полный рюкзак у её ног.

Элис кивнула. Она подошла к опрокинутому столу, чтобы поднять его, я взялась помочь ей и мы обе закряхтели от тяжести.

— Мы с сестрой прислуживали в Летнем Дворе — она и её супруг были среди тех, кого Амаранта убила для устрашения при первом вторжении. Я забрала мальчиков и сбежала прежде, чем Амаранта забрала всех в Подгорье. Я пришла сюда, потому что бежать больше было некуда, и попросила Тамлина спрятать моих мальчиков. Он спрятал — а когда я взмолилась позволить мне помочь, хоть немного, хоть чем-нибудь, он дал мне должность здесь. Это было за несколько дней до маскарада, после которого эта проклятая маска въелась в моё лицо. И так я пробыла здесь почти пятьдесят лет, наблюдая, как затягивается удавка Амаранты у него на шее.

Вернув стол в нормальное положение, мы обе завалились на него, с трудом дыша.